Никишов выпрямился, потер согнутым большим пальцем уставшие глаза, посмотрел направо, где стоял перед стереотрубой маршал в кожаной черной куртке, в зеленой фуражке с прямым козырьком, в синих бриджах без лампасов.
Рокоссовский молчал вот уже минут тридцать, за которые случилось немало: и неожиданная атака немецких танков на участке полка Афанасьева, и хорошо видимая с ВПУ стрельба орудий батареи Хайкина по «тиграм», после которой запылало шесть машин, и контратака штурмовой группы гвардии капитана Горбатова, начатая им столь стремительно, что через двенадцать минут танки с пехотой и самоходки перевалили вершины холмов, слышал маршал и приказ Никишова командующему артиллерией армии — отменить артнаступление, открыть огонь по путям отхода немцев, не мог не слышать маршал и второй приказ Никишова, гвардии полковнику Волынскому, — бросить в узкую еще щель прорыва приданный дивизии тяжелый танковый полк, посадив на танки как можно больше пехоты…
Но маршал молча стоял у стереотрубы.
— Продвинулся на четыре-пять километров. Прошу разрешения ввести второй эшелон, — донесся из репродуктора неторопливый, окающий говорок генерал-лейтенанта Сазонова, командира соседней с Волынским дивизии, действовавшей на правом фланге корпуса.
— Принято! — крикнул гвардии капитан Семенов.
И снова голос из репродуктора, стариковский, с хрипотцой, — командира корпуса:
— Докладываю: на всем участке хозяйства противник отходит. Прошу дать мне бело-красных, прошу дать бело-красных!.. Прием!
Никишов покусал нижнюю губу… Танковая бригада поляков, которую просил для развития успеха командир корпуса, могла быть введена в дело только с разрешения командующего фронтом, это был его резерв.
— Товарищ маршал, дайте мне поляков, — сказал Никишов негромко и вздохнул, потому что знал — не любит маршал расставаться с резервами…
И Никишов не удивился, когда маршал сказал:
— Не могу, Сергей Васильевич.
— Слушаюсь.
Майор Павел Павлович тяжеловато поднялся с футляра стереотрубы, снизу посмотрел на Никишова, улыбаясь полным лицом.
— Просите еще, Сергей Васильевич, — сказал он громким шепотом, который, конечно, слышал и маршал. — Сейчас я от маршала схлопочу замечание, но на вашем месте я поляков попросил бы еще разок.
Видел Никишов: дрогнули губы маршала в усмешке…
Рокоссовский отступил от стереотрубы, закурил, бросил спичку на бруствер траншеи.
— Исправлять твою распущенность, Павел Павлович, занятие, не обещающее больших результатов, — сказал Рокоссовский, и майор улыбнулся…
— Виноват.
— Не вспомнишь ли, Павел Павлович, как под Сталинградом один очень веселый молодой штабник докладывал мне, что в котле всего каких-то семьдесят пять тысяч немцев?..