19 апреля 45-го года в Германии тебе писал».
Закурил Борзов, посмотрел на листок — осталось местечко… Примета плохая — перед боем о своем счастье писать, но не удержался Борзов, меленькими буквами добавил:
«Недавно мне третий орден Славы лично большой товарищ вручил, поцеловал меня перед строем, и «ура» дал команду кричать. Венер тебе кланяется низко и просит тебе передать, чтобы ты за меня не переживала, подразделение у нас хорошее и потерь очень мало. Еще раз целую крепко. Николай».
Треугольничком письмо сложил Борзов, сумку стал открывать, смотрит — Венер Кузьмич из-под плащ-палатки голову показал.
— Отписался?.. А чего ж меня не разбудил?
— Да набегавшись ты, Веня, всю ночь на ногах…
— А письмо за меня кто напишет?
— Да успеешь, Венер Кузьмич.
— Дела… Вторую неделю дома без писем, ревет мамаша, точно… Ты погоди, Николаич, я сейчас отрапортую мамаше…
А уж со всех взводов связные письма солдатские к Борзову несут — он к артиллеристам, во вторую батарею, те письма доставлял, как стал ординарцем…
Совсем рассветало, только туман вроде еще гуще над черным Одером стал. Борзов в свою трофейную сумку письма сложил, тридцать восемь треугольников, — чуть не вся рота сегодня домой поклоны шлет…
Взял последний треугольник Борзов — от ротного (мамаше весточку подать — дело короткое, мамаша и без письма чует, как сынок дышит на белом свете), по кустикам, через бугорок, а тут и пушкари, на прямой наводке стоят…
Лопатами еще машут пушкари — не успели за короткую ночь окопы оборудовать…
Подошел Борзов к четвертому расчету, с сержантом Банушкиным за руку поздоровался.
— А-а, полная Слава! — Банушкин засмеялся. — На Героя еще не подали, Николаич?
— Пишут, пишут, — Борзов подмигнул. — Ваша почта еще не утопала?
— Та хиба ж мы письма писали? — Мишка Бегма сказал, зло суглинок лопатой из ровика отваливая.
— Не ходи в артиллерию, сын украинского народа, просись в пехоту, — Борзов усмехнулся. — А мы всю ночку дрыховецкого давали, во как, артиллерия. Валяй к нам, Миша, примем, парень ты хороший. Теперь ты младший сержант, отделение тебе Венер Кузьмич с ходу даст, а то и помковзводом будешь. А?
— Ни, мне и туточки добре!
— Ну, гляди сам.
Борзов на станину пушки присел. Другого б кого Банушкин за такую серость матерком шугнул — пушка ведь, не телега обозная; но полному кавалеру ордена Славы можно и на станине сидеть, заработать солдату эти три звездочки — крови своей не жалеть…
Закурили Борзов с Банушкиным (хозяин угостил махорочкой из Саранска).
— Лейтенант ваш пишет чего? — спросил Борзов. — Все при Сергуне?