Мы все делали что-то очень плохое… Тот старик, у которого Эрих купил вчера две канистры бензина, сказал, что из Восточной Пруссии удирает полмиллиона немцев, он так и сказал — удирает. Полмиллиона… Нас четверо. Мама, Маргот, я. И этот подлец Эрих. Четверо. Мы тоже в этом полумиллионе… Мы все делали что-то очень плохое, немцы…
Далеко впереди засветился узенький лучик, как иглой, проткнул сумрак и через минуту растаял в желтом свете фар.
Эрих покосился на Фели, она была старшей, когда спала фрау фон Оберхоф.
— Да, да, остановите, Эрих.
Уже десятки раз патрули фельджандармов или эсэсманов останавливали машину, небритые, злые, небрежно просматривали паспорта (почтительно улыбаясь, подавал их Эрих — они лежали в багажничке). Откозыряв, патрули ухмылялись. С треском захлопывали дверцы «паккарда».
— Следуйте!
Фрау фон Оберхоф возмущалась:
— Конечно, иваны будут наступать, если даже эсэсманы пьянствуют! Боже, что будет с нами? Фельхен, почему ты сияла вуальку? Эти скоты так смотрят…
Взвизгнули тормоза. Эрих шепотом чертыхнулся.
Человек с фонарем в руке был или пьян, или не из робких — стоял посредине шоссе… В слабом, свете подфарников (Эрих выключил фары) Фели увидела высокую фигуру в офицерской шинели. Опять патрульный офицер начнет придирчиво копаться в паспортах, спрашивать, сколько лет Фели и Маргот, и скажет, что они молодо выглядят для шестнадцати и четырнадцати лет… Это была стандартная шуточка у доброй половины патрулей, что встречались фон Оберхофам от самого Кенигсберга.
Человек медленно подошел к левой передней дверце «паккарда», наклонился к приспущенному стеклу, глянул на Эриха.
— Хайль Гитлер, — сказал обер-лейтенант простуженным голосом.
— Хайль Гитлер, — сказал Эрих.
— Вы в Данциг, господа?
— Пытаемся, — усмехнулся Эрих.
— Почему — пытаетесь? — Обер-лейтенант дрогнул темными бровями. Он был совсем молод, этот высокий офицер с новенькими погонами…
— В наше время, господин обер-лейтенант…
— Пригласите меня в машину, и мы доберемся даже до ворот рая.
Фрау фон Оберхоф шевельнулась:
— Господин обер-лейтенант, вы окажете нам честь…
— Благодарю.
— Эрих, откиньте сиденье. Фельхен, перейди к нам.
— Нет, нет, я старый солдат, удобств мне не требуется, — улыбнулся обер-лейтенант, но Фели уже вышла из машины, мать открыла ей заднюю дверцу. Обер-лейтенант сел рядом с Эрихом, оглянулся, поправил фуражку.
— Слава богу, что фюрер освободил нас от химеры, которая называется совестью. Фроляйн, вы не можете на меня сердиться.
— Я не сержусь, — сказала Фели.
— О, господин обер-лейтенант, вы будете нашим ангелом-хранителем, — сказала фрау фон Оберхоф.