Никишов постукивал пальцами по листу бумаги.
— Успех — штука коварная. Вот после успехов и лезет напролом стратег Волынский, мой друг… Дивизия шла на выгодном направлении, не забывайте…
— Направление и сейчас перспективное, товарищ командующий. Лучший путь к Балтике.
— Надо признать свою вину. Мой грех. Я и расхлебывать должен… Закружилась у комдива голова от успехов, дело понятное, но я-то должен был предусмотреть…
— Собственно, товарищ командующий, положение не столь уж… э-э… требующее каких-то особых мер, — осторожно сказал Михаил Степанович.
— Не надо бояться правды, товарищ Корзенев. Ведь знаю, что кое-кто из комкоров и комдивов считал — рано еще дивизию доверять Волынскому… Я перед маршалом настоял… Ну, хорошо. Завтра выеду в дивизию, посмотрю на месте. Благодарю, Михаил Степанович. Как себя чувствуют оперативники?
— Все сделано, товарищ командующий. Документы направлены в корпуса тридцать минут назад.
— Что с авиатором? Дозвонились?
— Согласовано. Поддержат. Часть сил дают даже с Третьего Прибалтийского…
— Значит, за воздух можно быть спокойным. ВПУ[5] готовят?
— Капитана Семенова я направил час назад. К четырем ноль-ноль должен доложить.
— Михаил Степанович, как думаете? Не подчистить ли нам лишних людей в тылах? Есть ведь там хоть крошечные резервы?
— Целесообразно, товарищ командующий. В ротах и батареях каждый лишний солдат пригодится. Насколько я мог судить по разговору с начальником штаба фронта, Ставка попридерживает резервы для берлинской операции… Еще под Сталинградом, помню, резервами Ставка не баловала, ждала своего часа…
— Подготовьте распоряжение. Утром вручите начальникам служб армии.
— Слушаюсь.
— Роту охраны штаба направьте в дивизию по вашему усмотрению.
— Товарищ командующий… Осмелюсь…
— Ничего, Михаил Степанович, обойдемся.
— По нашим тылам всякие личности еще передвигаются, товарищ командующий… Опасно остаться без охраны.
— Когда в дивизиях узнают, что я роту охраны дал, поймут, что сейчас каждого солдата еще больше беречь надо. Да и в своих тыловых подразделениях лишних подчистят…. Благодарю, Михаил Степанович. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, товарищ командующий.
Михаил Степанович прошел мимо вставшего Маркова.
— Спокойной ночи, голубчик.
Когда начальник штаба вышел, Никишов проговорил негромко:
— Худо, брат Всеволод, совсем худо… Мало солдат, дьявольски мало, а тут еще… Нехорошо с Волынским… Во всей армии нет мне ближе человека, вот какая штука, брат Всеволод…
— Я знаю, Сергей Васильевич, солдаты любят товарища полковника… Он очень справедливый, у нас в дивизии все так говорили.