Родители ее целые дни на работе, я их почти и не вижу, даже в воскресенье. А бабка старая и довольно легкомысленная. Жулька часто одна вылезает на лестницу и бродит в подъезде, по двору.
Вот я стала ее затаскивать к нам. Раздеваю, играю, кормлю. Жулька очень быстро ко мне привыкла — «Жатя» вместо «Катя» называет. И бабка ее меня стала беззастенчиво эксплуатировать. Хочет «соснуть», сразу к нам малыша подбрасывает. Добродушия этот человечек редкого. Бабка ее шлепает немилосердно за всякие проявления познавательного инстинкта. У нас Жуля, пыхтя, открывает все ящики, роется в книгах и ничего не портит, только иногда уронит что-нибудь. Но, на мое несчастье, однажды она опрокинула коробку с яйцами, и в этот критический момент появилась мама. Потом мама заявила, что раньше она волновалась, что у меня совершенно отсутствуют женские инстинкты, а теперь ее пугает их избыток.
Итог: Жулю в нашу квартиру не брать, опекать младенца на ее собственной территории. Но при этом все удовольствие исчезает, потому что Жулина бабка говорит, не переставая.
И еще мама сказала, что мне уже поздно играть в куклы, но рано заводить детей. А я подумала, что если бы у меня были братья или сестры, я бы не была такой эгоисткой. И что, значит, в этом недостатке виновата не я, а родители, меня не обеспечившие отдушиной для привязанностей.
А вот я потом все думала, что такие родители, как у Жули, не имеют права заводить детей. Они же совсем ею не занимаются, только в воскресенье видят… А она — не игрушка. И ей нужны родители, а не глупая бабка.
У меня даже появилась идея попробовать свои силы в качестве воспитательницы в яслях или в детском саду. Не могу видеть заброшенных малышей. И они меня никогда не раздражают. Жулина бабка даже поражалась моему терпению.
В конце концов не обязательно идти после школы в институт. А вдруг педагогика — мое призвание.
Поделилась с родителями, и они стали меня высмеивать. Мама предсказала, что меня выгонят с работы в первый же день. По ее мнению, я обязательно разобью посуду и растеряю детей…
Рассказ я похвалила, и Катя расцвела. Я сказала, что зрительно представляю и ребенка, и жаждущую привязанности девочку, и даже ее здравую маму…
— А это можно послать в «Юность»? — перебила меня Катя, загораясь честолюбием.
— Конечно, нет. Это ведь только эскиз, набросок, я многое додумала за тебя, зная тебя, твою семью. Но я не смогу всем подписчикам «Юности» дообъяснить, дополнить твой рассказ…
— А сейчас именно модно, чтоб произведение было без начала, без конца… — заупрямилась Катя, — свободной формы.