* * *
Бродячим таборитам редко выпадало зимовать с таким удобством. Обоз разместился в Нижнем замке, а войско — в Среднем. Табориты заняли гостевые палаты, покои комтура и магистерский дворец, а полякам Торуньской хоругви уступили опустевший фирмарий. Продовольствия и пива, фуража и дров захватчикам хватило бы на целый год. В замке имелись пекарня, кухня и баня. Печи-гипокаусты подогревали полы. И нужники у немцев были устроены в башнях, чтобы не мёрзнуть с голым задом на ветру. Только вот потребовалось отмыть кровь с каменных плит и заколотить досками разбитые окна.
Ульрих Червонка поселился, разумеется, в жилище магистра. Он так и не выяснил, как эта девка попадает к нему. Нетопырем влетает в окно? Впрочем, даже если она призраком проплывает сквозь кирпичную кладку — плевать.
— Ты ведьма? — как-то раз спросил её Червонка.
— Хочешь — считай ведьмой, — отмахнулась Сигельда.
Для Червонки она сделалась потребностью, подобно человечьей крови для упыря. Упырь ведь не бросался на любого встречного. На глухих дорогах Валахии или Шумавы упыри держат постоялые дворы и любезно привечают путников, не причиняя зла, но рано или поздно они всё равно вынуждены кого-нибудь убить. И Червонка тоже по нескольку дней жил обычной жизнью, но в нём неотвратимо копилась угрюмая жажда, а Сигельда освобождала его.
— Чего тебе надо от меня, сука? — спрашивал Червонка.
— Высокий замок! — смеялась Сигельда, блестя во тьме зубами.
Высокий замок угрюмо нависал над Средним замком, непроницаемый, как заколдованная скала. Внутри сидели рыцари-мизгири, но стены их убежища невозможно было пробить. И золото эти стены тоже не разомкнёт.
— Мы расчищаем подземный ход, по которому сбежал их главный паук.
— Твои воины там не пройдут. Немцы встретят их и перебьют поодиночке.
— Ты дура. Ты не знаешь нас, таборитов.
— Я знаю, как легко слетает с плеч любая голова. Моя уже слетала. И я открою тебе другой путь к мизгирям. — Сигельда запустила пальцы в кудри Червонки. — Будь готов. Но первой в замок должна войти Торуньская хоругвь.
— Почему это?
— Среди поляков — тот, кому я служу.
— Он твой любовник? — тотчас хищно насторожился Червонка. — Кто он?
— Никто.
— Я завтра же перебью всех поляков прямо здесь!
— Тогда польский король не заплатит тебе ни гроша, а я уйду. — Сигельда ухмыльнулась. — Лучше не ревнуй, рыжий. Сделай, как говорю, и тогда я твоя.
— Потом я тебя разорву, дрянная девка, — хрипло прошептал таборит.
— Это я тебя разорву.
Конечно, Ульрих Червонка не догадывался, что его любовница — суккуб, поднятый из могилы на Кладбище Обезглавленных в Кёнигсберге. А Каетан помнил об этом и не обманывался ни на миг, даже когда суккуб менял личины.