— Мне надо осмотреть вашу находку, — сдавленно сказал Клиховский.
— Конечно, приезжайте! — радушно пригласил Хаберлянд. — Буду очень рад принять вас и услышать объяснения специалиста!
— Завтра я — в Кёнигсберг, а послезавтра — к вам, — пообещал Клиховский.
Сначала он хотел своими глазами увидеть тело Пьера де ля Кава.
Гордостью Инстербурга был необычный вид транспорта — троллейбус. На следующее утро Клиховский сел в красивый и просторный вагон, идущий в Дидлаккен. Дорога занимала полчаса. Мягко гудел электромотор; троллейбус катился по шоссе мимо чистых перелесков, мимо добротных фольварков и полей зрелой пшеницы, по золоту которой скользили голубые тени облаков.
В Дидлаккене пастор взял с гостя две рейхсмарки — стоимость осмотра, вручил ручной фонарик и старинным ключом отомкнул замок на двери склепа — маленького кирпичного домика за алтарём простой сельской кирхи.
— Жители нашего селения уже давно похоронили тела фрау Кирстен и фрау Труди, — сказал пастор. — А сам господин комендант пока здесь.
Клиховский спустился в прохладный сумрак.
На каменном возвышении стоял длинный гроб, закрытый сверху стеклом. Клиховский посветил и увидел в гробу жуткое лицо Пьера де ля Кава, сухое и рельефное. Не бумажно-слоящееся, как у египетских мумий, и не смоляное, как у церковных мощей. Доктор Хаберлянд подобрал верное определение — «обветшавшее». Обветшавшее, но живое. Жизнь ещё теплилась в мертвеце, будто уголь тихо тлел изнутри. И Клиховский понял, кто лежит в гробу.
В гробу лежал анастифонт.
Гестаповцы ждали за дверью. Едва он перешагнул порог своей квартиры, ему заломили руки. Ничего не объясняя, его поволокли обратно по лестнице и закинули в автомобиль. Поиски Лигуэта оборвались, когда оставалось лишь приехать в Пиллау и взять меч. Потом Клиховский понял, почему так вышло. Англичане и американцы открыли Второй фронт и высадились на пляжах Нормандии, а полковник Штауффенберг вместе с заговорщиками из вермахта едва не взорвал фюрера прямо в его «Волчьем логове»; после таких событий вопрос о новом тевтонском государстве отпал сам собой. Гауляйтер Эрих Кох больше не нуждался в историке, и Клиховского отправили в концлагерь.
Штутгоф находился неподалёку от Данцига. Его построили для поляков — противников режима. Считалось, что гестапо спрятало их здесь от народной расправы. Через три года этот концлагерь перешёл в ведение СС, и в нём появились евреи, военнопленные русские и немцы. Городок из полусотни дощатых жилых блоков опоясывала надёжная ограда: колючая проволока под током и вышки с пулемётами. В двухэтажном кирпичном корпусе помещались комендатура с канцелярией и рабочий отдел. С близкого моря наплывали бесконечные осенние дожди. Дымила труба крематория.