Клиховскому, как и прочим заключённым, выдали деревянные башмаки на ремешках — клумпы и ветхую полосатую одежду — робу и штаны. Одежду только что сняли с покойника, и она кишела вшами бывшего хозяина. На грудь и на бедро приказали нашить лоскут с номером и красный треугольник. Красные метки полагались политическим узникам; они сидели в заключении до конца войны, как и сектанты-бибельфоршеры с фиолетовыми нашивками. Зелёные нашивки носили уголовники «бефау»: грабители и воры в лагере ждали завершения своих судебных сроков. У гомосексуалистов были розовые треугольники, у евреев — жёлтые звёзды Давида; эти заключённые обязаны были умереть в Штутгофе и больше не портить человеческую природу.
Эсэсовцы-охранники, уголовники и капо били заключённых за любую провинность, да и просто так, но узники не обращали внимания на побои. Важнее было сохранить свою пайку жидкой баланды. Те, кто лишался пайки, становились доходягами и теряли человеческий облик: искали в помойной яме гнилую брюкву и картофельные очистки, ели конский навоз, глодали кости из отбросов эсэсовской кухни. Доходяги умирали за неделю. Обычные узники жили месяца два-три. Самые бесстыжие или удачливые могли протянуть год.
Бесстыжие воровали и прислуживали эсэсовцам, удачливые работали на территории лагеря в мастерских. Из остальных формировали аузенкоманды и каждый день выгоняли за ограду на строительство дорог, каналов и цехов авиазавода, на щебёночные и песчаные карьеры. Аузенкоманда Клиховского таскала брёвна с лесоповала. Клиховский быстро усвоил правила жизни в концлагере: всегда двигайся, даже если ничего не делаешь, — бездельников жестоко бьют, и никогда ничему не сопротивляйся — за это вообще убивают. В прежней жизни — при всей ненависти к нацизму — Клиховский не поверил бы, что нацисты создают чистилища, подобные Штутгофу, где сначала в людях истребляют человечность, а затем всех отправляют под нож.
Оказалось, что истребление человечности даже страшнее физического уничтожения. Побои, голод, холод и непосильный труд выжигали изнутри, не оставляя ничего. Существованием человека руководили не его желания, а приказы капо. Голодный волк, увидев кусок мяса у соперника, без колебаний бросался в драку, а голодный узник без всякого протеста смотрел, как эсэсовец кормит овчарку хлебом с мармеладом. «Мютцен аб!» — кричал капо, и все тотчас сдёргивали грязные береты. «Цузаммен гэен!» — кричал шарфюрер, и заключённые маршировали в лад, одинаково клацая клумпами. И ни о чём другом, кроме выполнения приказа, думать не получалось. Клиховский знал, в кого он превращается. В анастифонта. Прикажут умереть — и он умрёт.