Клиховский отвечал очень осторожно. Он помнил: капитан Луданная ему не друг. Она — часть той силы, что уничтожила его брата, и того государства, что порабощает его родину. Но на время у него с Луданной общий интерес.
— В Пиллау много катакомб?
— Под Пиллау — другой город. Рыцарские подземелья. Подвалы Шведской цитадели. В конце прошлого века соорудили форты Восточный и Штиле. И сколько всего понастроили нацисты… Система береговых батарей, дренаж, резервуары для горючего, бомбоубежища, хранилища, цеха завода «Шихау», бункеры штабов и тайники гауляйтера… По слухам, немцы даже проложили тоннель под проливом Зеетиф от цитадели до форта Западный в Нойтифе.
— Кто может знать обо всём этом?
— Понятия не имею. О подземельях мне рассказывал доктор Хаберлянд, основатель местного музея, но он эвакуировался в Дуйсбург.
Луданная решила оставить Клиховского при себе, хотя по правилам его следовало поместить на гауптвахту или сдать в лагерь для интернированных. Не похоже, что этот поляк — агент абвера или «Вервольфа». Его история слишком уж неубедительна для легенды, сочинённой профессионалами.
— Кто вы по профессии?
— Археолог. Специалист по готике Тевтонского ордена. Проще говоря, по рыцарским замкам. Я преподавал на факультете архитектуры Высшей политехнической школы Данцига, пока меня не выгнали как унтерменша.
— Вы как-то были связаны с подпольем? Армия Крайова? Армия Людова?..
— Нет, я всегда был сам по себе.
— Что вас держит в Пиллау?
Клиховский молчал и смотрел, как на канале под стрелой плавучего крана из воды в шуме и плеске поднимается заострённый нос катера с выемками для торпед и номером «S-108». Моряки начали подводить к катеру понтон.
— Гауляйтер Кох занимался вывозом культурных ценностей…
— Вроде Янтарной комнаты? — подсказала Луданная.
— Да, — спокойно кивнул Клиховский. — В одно из собраний Коха попала вещь, которую я ищу. Церковная реликвия. Она здесь, в Пиллау.
Женя прежде уже сталкивалась с поляками и знала их общее свойство — пылкую ревность к национальному достоинству. Полгода назад в «Красной звезде» была опубликована статья о том, как в Люблине в какой-то конюшне поляки три года прятали под землёй намотанную на вал картину Яна Матейко «Грюнвальдская битва». Геббельс желал уничтожить это полотно и тому, кто выдаст его, обещал премию — в десять миллионов рейхсмарок. Поляки не соблазнились. «Битву» приняло командование Первого Белорусского фронта.
— Кто поручил вам поиск вашей реликвии? — цепко допытывалась Женя. — Церковь? Делегатура эмигрантского правительства?
— Никто, — хмуро ответил Клиховский. — Это мой личный долг.