— Упрямый был старикан, — рассыпался в смехе Бафомет. — Думал, мне его никак не взять. Стану пытать — умрёт, и душа его улетит в рай. Но я и не таких ломал. Гордыня — вот путь к падению любой праведности.
Бафомет пробрался к Бурхарду и рассказал ему о тевтонцах. Рассказал, что Конрада фон Фейхтвангена избрали Верховным магистром; рассказал, что тевтонцы, как и госпитальеры, тоже обрели новую родину — Пруссию и вошли в новую столицу — Мариенбург. Всё у них прекрасно: страна — огромная, враги разбиты, море под боком, а столица неприступна. И бывший магистр уже не сумел стерпеть такой обиды от судьбы. Он заболел, слёг и вызвал Бафомета к смертному одру. Если небо глухо, пускай преисподняя покарает изменников! Бурхард сказал, что Лигуэт увёз из Монфора Конрад фон Фейхтванген. Потом Бурхард фон Шванден закрыл глаза и умер. Это было 27 июля 1310 года.
А дьяволу надоело носиться за Лигуэтом, и он сотворил инкуба. Инкуб получил ровно сто лет — этого должно было хватить, чтобы вернуть меч.
— Не хватило? — с потаённым злорадством спросил Каетан.
— Не хватило! — развёл руками Бафомет в искреннем изумлении.
Встречи с Бафометом тяготили Каетана. Да, связь с дьяволом не была сделкой, и он, Каетан, ничем себя не обременял: за него всю работу выполнит суккуб. А тевтонцев ему не жаль. Они заслужили кару. Однако в праведной мести он, Каетан, оказался на стороне Царя Тьмы — это и угнетало.
* * *
Высокий замок был окружён четырьмя линиями крепких кирпичных стен, и Орден отступил на первую линию, включавшую фортификацию ворот, две башни, могучий данцкер с боевой галереей и мельницу. Просторная луговина за Ногатом опустела: король Казимир не выдержал осадной скуки и увёл свои войска, оставив с таборитами надёжную Торуньскую хоругвь.
Рето иногда поднимался на бургфрид и с высоты смотрел на зимние тучи и тёмную реку, изгибающуюся среди оголённых перелесков и белёсых лугов. С болью и обидой Рето думал, что поляки считают орденские порядки ржавой рыцарской цепью, опутавшей их вольность. Но Орден — отец этому простору. Он покорил Пущу и Поморье, он даровал веру, мир и процветание. Он не тратил себя в усобицах, не дробил владения между наследниками, не распылял богатство в затеях тщеславия. Да, Орден суров. Отец и должен быть суровым, как Ветхий Завет. Но люди погрязли в гордыне. И сейчас Данциг куёт золотой топор, чтобы разрубить святую цепь. Король ждёт денег Данцига. Табориты ждут денег короля. А чего ждут рыцари? Божьего заступничества? Видит ли его знамение Дева Мария, что стоит на всех ветрах у стены собора? Есть ли надежда в её огромных каменных очах, или там только лёд и гнев?