— А когда? — спросил аббат с трепетом надежды.
— Когда? Да это от вас зависит, сударь мой, — захихикал министр, глаза которого, казалось, спрашивали Монтескью.
Вождь роялистов понял этот взгляд, говоривший: «Сначала заплатите». Но он не мог ответить на это немое воззвание до тех пор, пока у него не было в руках миллионов Дюбарри.
Опять надо было тянуть время.
— Которое сегодня число? — сказал он.
— 10 брюмера, — отвечал Фуше.
— Через восемь дней будут готовы пять миллионов.
— А! Так заяц и дальше позволит черепахе обгонять его? Это большая неосторожность… уже не говоря о том, что в восемь дней много воды утечет, и наш человек, чувствуя себя в более выгодном для него положении, чувствуя, что он будет в состоянии принести несравненно большую пользу, может потребовать и шести миллионов, — сказал Фуше со своей вечной улыбкой.
Подавив отвращение к продажности бывшего члена Конвента, аббат отвечал:
— В тот день, когда я обращусь к этому человеку, я буду готов уплатить ему сумму, которую он потребует.
— Хорошо! — отвечал Фуше. — Но заяц напрасно выжидает. Пари могу держать за черепаху. Передайте же это всем заинтересованным, мой любезный!
Сказав так, министр вышел из кафе матушки Камюза.
Через восемь дней после свидания аббата с Фуше Париж проснулся, словно в лихорадке. Наступило 18 брюмера.
Не будем передавать рассказа о событиях этих двух дней государственного переворота, которые всем известны. С самого раннего утра аббат прибыл в дом Сюрко, чтоб ожидать там обещанных миллионов. Бледный, но внешне спокойный, он видел, как улетали, один за другим, часы, унося с собой шансы на успех партии, которую он давно считал выигранной.
Двадцать молодых людей, его приверженцев, разбрелись по городу и ежеминутно приносили ему известия, которые успели услышать среди толп народа.
По наущению бонапартистских партизан, внушивших им мысль, что существованию их угрожает опасность со стороны Директории, Совет Старшин и Совет Пятисот решили перебраться в Сен-Клу, поручив охрану Бонапарту.
— Дураки! Они предают себя тому, который хочет сразить их! — шептал роялист.
Все войска получили приказание стать под команду генерала.
— Да, да, — говорил аббат опять, — подносите ему розги, которыми он вас же высечет, жалкие безумцы!..
При каждом новом известии о решительных шагах противника, он повторял с лихорадочным беспокойством:
— Один Фуше в состоянии спасти меня, но прежде нужно сокровище, чтоб заручиться поддержкой этого человека!..
И он стоял как вкопанный перед часами, с напряженным вниманием следя за указаниями стрелки и с грустью считая драгоценные улетавшие минуты.