— Ожеро!
— А! Этого хвастунишку, с которым Люксембург не хочет связываться!
— Журдана!
— Сегодня утром он навлек на себя подозрение.
— В таком случае Моро, его соперника по славе.
— Именно потому, что он его соперник по славе, Моро не станет пачкать рук уличной войной против вашего неприятеля. Он побоится, чтоб его не обвинили в зависти. Да, он мог бы быть опасен, но Бонапарт, который его хорошо знает, связал его по рукам и ногам, и если Моро еще не на его стороне, то не замедлит перейти.
Аббат с тайным трепетом слушал Фуше, понимая, что все, что тот говорил, было вполне справедливо.
— Теперь, — продолжал министр, — из всех генералов в Париже остаются Бертье, Дюрок, Мармон, Ланн и Мюрат, прибывшие вместе с Бонапартом из Египта. Для них — он Бог. Надеюсь, что вы не от них же ждете решительного толчка, который опрокинет вашего врага?
— Директория сумеет показать свою силу, — заметил аббат, сам не веря тому, что говорил.
— Да, тут была бы какая-нибудь вероятность, если б она имела достаточно здравого смысла, чтоб действовать сплоченно. Гойе и Мулен цепляются за Республику. Сийэз, увлекая за собой Роже Дюко, — за Бонапарта.
— Кто вам это сказал?
— Третьего дня за обедом в Люксембурге генерал не сказал ни слова с Сийэзом. Два человека, так мало обращающиеся друг к другу в обществе, должны были переговорить о чем-нибудь наедине. Это всегда так водится.
— А Баррас?
— О! — произнес Фуше презрительно. — Сластолюбивый Баррас — это болван, который все погубит. Вместо того чтоб присоединиться к одной из двух групп, определив таким образом большинство Директории, которое смогло бы тогда принять какое-нибудь решение, он стоит меж двух лагерей, подняв нос кверху и нюхая воздух в ожидании авансов Бонапарта, а этот себе на уме и не расположен делать ему какие бы то ни было предложения.
— Итак, гражданин министр, вы больше никого не видите, кого бы можно было включить в мою игру?
— А как же… у нас на примете человек, стоящий пяти миллионов.
Аббат взглянул Фуше в лицо.
— Да, — отвечал он, — необходимый человек… и вы думаете, что он способен собрать все мои разбросанные карты?
— Он сумеет привлечь Барраса к Гойе и Мулену. От сложившегося большинства Директории он получит предписание действовать, и со всеми имеющимися при нем средствами он сумеет ловко посеять раздор между триумфаторами.
— Арестовав Бонапарта? — живо спросил Монтескью.
— О, ни-ни! Очень неосмотрителен будет тот, кто захочет в настоящую минуту наложить руку на героя. Но если нельзя напасть на пастуха, то можно разогнать его собак.