Склонясь над телом Шарля, Ивон хотел удостовериться, мертв ли Точильщик: окоченение показывало, что смерть наступила несколько часов назад.
— Что это? Письмо! — сказал Бералек, чувствуя под рукой плотную бумагу.
И он вытащил из кармана жилета Шарля запечатанное письмо, на котором прочел надпись: «Графу Кожолю».
— Вот и получено по адресу, — воскликнул Пьер, взяв письмо и ломая печать. — А! От «17 брюмера»!
И он прочел вслух:
— «Только вчера я узнал о месте, в котором скрыто сокровище. Срок нашего договора истекает только завтра, поэтому я еще в деле».
— Это правда. — прервал Ивон. — Кажется, лишь смерть помешала ему быть точным.
Кожоль продолжал чтение:
— «Миллионы зарыты в погребах, которые Сюрко в шесть недель нанимал у галунщика Брикета, и в том самом подвале, который занимал граф Кожоль одиннадцать месяцев».
Читая эти строки, Пьер подпрыгнул от досады и вскричал:
— Черт побери! Что я за осел! Я должен был угадать это из слов вдовы Брикета, когда она наивно рассказывала мне о тех событиях. Боясь, как бы его дом не стали обыскивать, хитрый парфюмер нанял подвалы соседа и после шести недель, в которые он тщательно прятал сокровища, отказался от найма, рассчитывая откопать свои миллионы в более благоприятное время. Да, да, я должен был тут же догадаться! Право, я бешусь при мысли, что одиннадцать месяцев я спал на миллионах, даже не подозревая о них!
— Письмо на этом и кончается? — спросил Ивон, дав другу время успокоиться.
— Нет, тут еще что-то есть. Ну, слушай, — отвечал Пьер, принимаясь опять за чтение: — «Когда граф Кожоль прочтет это письмо, я уже пересеку французскую границу с Пусетой; поэтому поручаю ему отыскать некую даму, имя которой он не хотел открыть…»
— Кто же эта дама? — перебил опять удивленный кавалер.
— По правде сказать, я не знаю. Точильщик во что бы то ни стало хотел узнать имя одной дамы, с которой, он вообразил, я прогуливался… на мосту Пон-Неф. А так как я сам решительно не мог вспомнить об этой прогулке, то ничем, увы, не помог господину Точильщику. Отсюда и спор.
Отказываемся описать самоуверенность, с которой Кожоль передал Ивону эту ложь, желая скрыть свою историю с Еленой.
— Посмотрим, однако, какое поручение он возглагает на тебя для этой незнакомки, — возразил Бералек, доверяя правоте друга.
— Ах да! Какое же поручение?
Он продолжал:
— «… и передать ей следующие слова — она сумеет понять их: разносчик Шарль возвращает вам свободу, которой вы лишили себя на пять лет, чтоб спасти любимое существо».
— Что за притча! — вскричал Кожоль с притворным смехом, стараясь скрыть смущение, внушенное ему тайной в жизни Елены, тайной, которая так неожиданно открывалась перед ним.