Вскоре штольня вышла из разрушенной и разрыхленной породы поверхности склона горы и врезалась в крепкую породу ее недр; крепь прекратилась, галерея сделалась выше и шире, но более мрачной. Свет уже не отражался от влажной крепи, а поглощался темными и неровными массами камня, стоявшими с обоих боков и нависавшими сверху. Непривычному глазу казалось, что вот-вот рухнет на голову выдавшаяся из потолка глыба; некоторые глыбы торчали из стен, у подножия которых по сторонам рельсового пути то лежали кучи обломков, то стояла лужами грязная вода.
Грошев поднял на ходу свою свечу к своду штольни, где среди массы черного неправильно-слоистого камня белела, словно ленточка, тонкая жилка известкового шпата; при приближении огня кристаллы его заблестели, словно алмазы.
— Видите, Марина Львовна, как красиво, — сказал шедший сзади Борк, наклоняясь к уху молодой женщины. — В подземном мире много интересного.
— Я только один раз была в руднике с мужем, который сам боялся и меня все пугал. Поэтому я не знаю подземного мира, и вы указывайте мне, на что обращать внимание. С вами я не боюсь.
Немного дальше передовые остановились; штейгер показывал Грошеву ненадежное место, где штольня пересекала на протяжении нескольких метров полосу породы, совершенно передавленной при движениях каменных масс. Крепкий сланец, стоявший рядом без крепей целые годы, здесь был превращен в черную, мягкую массу, которую можно было ковырять пальцем. Из него капала, сочилась вода, отражавшая искрами огни свечей; штольня была здесь закреплена особенно прочно, потому что рыхлая масса садилась и давила.
За этим опасным местом опять пошла прочная порода, но кое-где видны были пояса такого же раздробления, впрочем, очень узкие, в несколько сантиметров и потому не закрепленные; среди давленой массы обыкновенно белели ленточки шпата, и из нее всегда капала вода. Приходилось остерегаться, чтобы капля не попала в огонь, так как свеча сейчас же начинала трещать, гасла, и разжечь ее вновь было трудно.
Но вот далеко впереди среди мрака показался желтый огонек и послышался глухой гул.
— Вагончик едет, — объяснил Василий Михайлович. — Нужно посторониться, господа, и стать к самой стенке, чтобы не задело.
Огонек быстро приближался и гул усиливался.
Штейгер крикнул:
— Эй, ходя, тише кати, люди есть!
Все сошли с рельс, выстроились, кто справа, кто слева прижавшись к влажной стенке. С гулом вагончик пробежал мимо; на его передней стенке была прицеплена свеча, освещавшая путь и служившая сигналом для встречных; сзади в темноте шел рабочий китаец, нагнувшись, упираясь руками в вагончик, а ногами в шпалы. Он знал уже наизусть все неровности дороги, все повороты штольни, и свеча нужна была ему только на случай схода вагончика с рельс, что бывало нередко ввиду изношенности давно не ремонтированного пути.