Так и Кузьмину теперь уже не казалось совершенно бесспорным, что он выслеживал хищника на третьем горизонте, и он полагал, что сцена у забоя скорее могла иметь место на четвертом. Но в таком случае впереди должен быть в двадцати шагах второй подъем в третий горизонт.
— Ну, попробую, — сказал себе маркшейдер. — Пройду двадцать шагов, авось встречу лестницу.
Он отсчитал шаги и опять начал шарить, но никакой лестницы не было и здесь.
— Фу ты, гадость какая! — пробормотал бедняга, у которого мурашки забегали по спине при мысли, что он заблудился и не знает, где находится.
— Уж не забрел ли я грехом в старые работы! — пришла ему в голову совершенно несуразная мысль. — Тогда без огня и не выберешься никогда, а так и пропадешь с голоду или угодишь в какой-нибудь гезенк.
Он энергично отплевывался от этой мысли, как от дьявольского наваждения, воскликнув негромко:
— Тьфу, отвяжись ты, нечистая сила, тьфу, тьфу! — И остолбенел от страха. Ему почудилось, что где-то во мраке какой-то голос повторил:
— Тьфу, тьфу!
— Кто это тут? — прерывающимся голосом крикнул он.
— То тут! — ответил невидимый собеседник.
Кузьмин прислонился к крепи и схватился руками за голову. Мысли у него путались, и он готов был бежать сломя голову, рискуя споткнуться в темноте, свалиться в люк, только бы бежать прочь от этого места, от этого ужасного незнакомца.
Он старался успокоить себя мыслью, что это, наверно, китаец, убежавший от забоя и также заблудившийся, а теперь передразнивающий его. Но в глубине мозга поднималось дремавшее суеверие о нечистой силе, о горном духе, в которого он в здравом уме не верил, а теперь, пожалуй, готов был признать его существование. И эта дикая мысль, он чувствовал, могла при малейшем новом поводе разрастись, обратить его в паническое бегство и погубить.
— Глупости! — успокаивал он себя. — Никого здесь нет, вот сейчас все тихо, мне только показалось. Ну-ка, крикну еще раз!
— Эй, кто там стоит, китайса, что ли?!
— Тайса, что ли! — ответил голос.
— Стрелять я буду!
— Я буду!
— Да он повторяет только мои слова! — мелькнула мысль, заставившая сердце забиться сильнее от радости. — Это просто отдается от забоя; должно быть, забой близко, надо посмотреть.
Кузьмин пошел вперед, считая громко шаги, останавливаясь после каждого и прислушиваясь. Голос повторял его счет.
Но вот после двадцати шагов ответный голос ослабел, а через пять шагов уже замолк. Пройдя еще несколько шагов, маркшейдер стукнулся ружьем в забой.
— Так и есть, это от забоя отдавалось! — прошептал бедняга и облегченно вздохнул, избавившись от страха.