Он пошел еще раз по штреку, но придерживаясь другой стороны крепи и при каждом шаге осторожно нащупывая ногой почву, чтобы не свалиться неожиданно в люк. Чем ближе счет подходил к тридцати, тем осторожнее двигался Кузьмин и, занеся ногу для тридцатого шага, даже дрожал от волнения.
Опускавшаяся нога не встретила почвы.
Со вздохом облегчения маркшейдер наклонился и рукой нащупал неширокое, в квадратный аршин, отверстие, а в нем два конца лестницы.
— Ну, слава 6oгy! Хоть вниз выход есть, и от экспертов можно удрать туда!
— Но, значит, это действительно третий горизонт. Почему же нет выхода наверх? Не завалил же его проклятый китаец!
— Ах, я дурак, дурак недогадливый! — вскрикнул вдруг Кузьмин, топнув ногой. — Завалить-то он его не завалил, а лестницу, подлец, спер, чтобы я не мог его догнать!
Маркшейдер схватил за оба конца найденную лестницу, вытащил ее наверх и пошел опять отмеривать шаги до восемьдесят второго. Здесь остановился и начал шарить лестницей по потолку у левой крепи, чтобы наткнуться на отверстие.
О, радость, люк нашелся и ничем не был завален!
Приставив лестницу, Кузьмин быстро полез вверх и очутился на втором горизонте.
— Ну, слава богу, дело пошло на лад! — вздохнул он. — Теперь дай бог памяти, где подъем со второго на первый! Да, двадцать два шага отсюда назад.
Он пошел по штреку, но в нескольких шагах от люка наткнулся на какую-то преграду, пребольно ударил себе колено и чуть не полетел. Ощупав рукой препятствие, он убедился, что это — лестница, положенная поперек штрека, очевидно, та самая, которую похитил бежавший китаец.
«Ну, и отплачу же я этому сукину сыну! — проскрипел Кузьмин, потирая колено. — Всю казарму переверну, а его найду. Посадит он у меня в казачьей за такие штуки, а потом в шею с рудника!»
Теперь маркшейдер благополучно дошел до следующей лестницы, поднялся на первый горизонт, затем на главный штрек и совершил остальное длинное путешествие по гезенкам, штрекам и штольне. В темноте на это понадобилось вдвое больше времени, чем при свете: приходилось подвигаться ощупью и все время считать шаги.
Но вот, за последним поворотом, впереди забелело устье штольни, и Кузьмин с восторгом приветствовал первые проблески дневного света. Часы показали четверть четвертого, и уже начинало светать. Маркшейдер провел в руднике всю ночь, а в полном мраке почти четыре часа.
Выйдя из штольни и заперев ее на замок, маркшейдер полез по склону наверх к устью Мокрой, где накануне оставил свою охотничью сумку с куропатками. Домой он хотел идти прежним путем по лесу, опасаясь встретить на большой дороге кого-нибудь из рабочих. Уже быстро светало. По небу плыли мелкие серые облака, которые на востоке слегка порозовели. Ветерок порывами проносился по горам и шумел в мелколесье. Было довольно свежо, но после подземного холода Кузьмину казалось совершенно тепло, он распахнул куртку и жадно вдыхал чистый воздух, взбираясь по склону.