Я обрадовалась, что с ними нет Элены: впервые я видела мать отдельно от дочери. Но потом заметила, что ребенок сидит в двух шагах от меня на песке на солнышке, в новой шляпе матери, и играет с куклой. Я обратила внимание на то, что глаза у девочки еще больше покраснели и что временами она кончиком языка слизывает сопли.
На кого она больше похожа? Теперь, когда я увидела и ее отца, мне показалось, что я могу различить в ней черты обоих родителей. Смотришь на малыша – и сразу начинаешь находить сходство, особенно если хочешь поскорее покончить с этой игрой, ограничив изыскания одними только родителями. На самом деле ребенок – всего лишь живая материя, некое создание из плоти, случайно возникший человеческий организм, один из многих в длинной цепи. Вся суть в конструировании – им занимается природа, да и культура тоже, а наука и вовсе руководит процессом, один лишь хаос неконструктивен – и в неодолимой тяге к воспроизводству. Я хотела Бьянку: желание завести ребенка порождается темным животным инстинктом и поддерживается общепринятыми представлениями. Она появилась у меня быстро, мне было двадцать три года, ее отец и я прилагали огромные усилия, чтобы остаться в университете, и она родилась в самый разгар этой борьбы. У него получилось остаться, а у меня – нет. Тело женщины проделывает множество разных дел: трудится, куда-то стремится, учится, выдумывает, изобретает, утомляется; груди тяжелеют, половые губы разбухают, плоть пульсирует вокруг новой жизни, и да, это твоя жизнь, однако сосредоточена она в особом месте, и она толкается, поворачивается, живет в твоем животе, радостная и тяжелая, дарящая наслаждение своей прожорливостью – и вместе с тем отвратительная, как присосавшееся к вене ядовитое насекомое.
Твоя жизнь пытается измениться. Бьянка была изгнана из чрева, вышла из него во внешний мир, но все вокруг, да и мы тоже, считали, что ей нельзя расти в одиночестве, что ей должны составить компанию брат или сестра. Поэтому вскоре после ее появления на свет я запрограммировала – да, именно так – вырастить у себя в животе еще и Марту.
И вот в двадцать пять лет я сделала это второй раз. У отца находилась масса причин разъезжать по всему свету. У него не было даже времени рассмотреть как следует, насколько удачными получились его копии, насколько удачно прошло воспроизводство. Едва взглянув на них, он восклицал с неподдельной нежностью: “Они так похожи на тебя!”. Джанни добрый человек, и наши дочери его очень любят. Он почти или совсем ими не занимался, но когда было необходимо, делал все возможное, да и сейчас он тоже делает все, что в его силах. Детям это нравится. Если бы он был здесь, на пляже, то не лежал бы в шезлонге, а пошел играть с Эленой, потому что считал бы это своим долгом.