Глава 8
Воры, еретики и шлюхи
Если эта история должна хоть отчасти быть похожа на книгу моих деяний, начать следует с начала. С того, кто я и что я на самом деле. А для этого вам следует помнить, что, прежде чем сделаться кем бы то ни было еще, я был одним из эдема руэ.
Вопреки распространенному мнению, отнюдь не все странствующие актеры – эдема руэ. Моя труппа не была толпой оборванцев, которые паясничают на перекрестках ради нескольких пенни и поют песни, чтобы не лечь спать без ужина. Мы были придворные актеры, люди лорда Грейфеллоу. Для большинства городков наш приезд был более важным событием, чем праздник средьзимья и солинадские игры, вместе взятые. Наша труппа обычно путешествовала как минимум на восьми фургонах и включала более двух десятков артистов: актеров и акробатов, музыкантов и фокусников, жонглеров и шутов – мою семью.
Отец мой был лучшим актером и музыкантом, чем все, кого вы видели в своей жизни. У матери моей был прирожденный дар слова. Оба они были очень хороши собой, черноволосые и смешливые. Они были руэ до мозга костей и, в общем, этим все сказано.
Ну, если не считать того, что мать моя, прежде чем войти в труппу, была из знати. Она мне рассказывала, что отец выманил ее из «жуткого, унылого ада» сладкими песнями и еще более сладкими речами. Я мог только предположить, что она имела в виду Три Перекрестка, – мы туда ездили навещать родственников, когда я был совсем маленький. Один раз.
Родители мои так никогда и не поженились по-настоящему – я имею в виду, они так и не дали себе труда официально благословить свои отношения в какой-нибудь церкви. Меня это ничуть не смущает. Друг друга они считали мужем и женой и не видели особого смысла сообщать об этом властям или Богу. Я уважаю их выбор. Сказать по правде, они выглядели куда счастливее и были куда более верны друг другу, чем многие официально женатые пары, которые я повидал с тех пор.
Нашим покровителем был барон Грейфеллоу, и его имя открывало многие двери, которые, как правило, для эдема руэ закрыты. За это мы носили его цвета – зеленое и серое – и заботились о его репутации, куда бы мы ни приходили. Раз в год мы проводили два оборота в его имении, развлекая его и его домашних.
Это было счастливое детство. Я рос как будто посреди вечной ярмарки. Во время долгих перегонов между городами отец, бывало, читал мне всякие знаменитые монологи. Читал он в основном по памяти, и голос его разносился над дорогой на четверть мили. Помню, как сам я читал вслух, подыгрывая ему за второстепенных персонажей. Особенно выразительные отрывки отец предлагал мне прочесть самому, и я научился любви к хорошему слову.