– Ох, Тейлу милосердный! – пробормотал Симмон у меня за спиной. И, уже нормальным голосом, сказал: – Амброз, положь на место!
– Цыц, э-лир! – бросил Амброз. – Не твое дело.
Я поднялся на ноги, не сводя глаз с него и с моей лютни. Я привык думать, что Амброз выше меня, но, встав, я обнаружил, что глаза у нас на одном уровне. Амброза это, похоже, тоже несколько удивило.
– Отдай, – сказал я, протягивая руку. Я удивился, обнаружив, что рука у меня не дрожит. Внутри я весь трясся: отчасти от страха, отчасти от ярости.
Две половины меня пытались подать голос одновременно. Одна кричала: «Пожалуйста, не надо с ней ничего делать! Не надо! Не ломай ее! Отдай, пожалуйста! Не держи ее так за гриф!» А вторая твердила: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу!», – словно кровью плевалась.
Я шагнул вперед.
– Отдай!
Мой голос мне самому казался странным, лишенным эмоций и ровным. Ровным, как моя протянутая ладонь. Я перестал трястись изнутри.
Он помедлил, застигнутый врасплох чем-то, услышанным в моем тоне. Я чуял его тревогу – я вел себя не так, как он рассчитывал. Я услышал, как у меня за спиной Вилем с Симмоном затаили дыхание. За спиной у Амброза его дружки притихли – им вдруг стало не по себе.
Амброз улыбнулся и вскинул бровь:
– Но я тут написал для тебя песенку, нужен же мне аккомпанемент!
Он грубо перехватил лютню и забренчал по струнам, не обращая внимания ни на ритм, ни на мелодию. Все обернулись посмотреть, а он затянул:
Раз жил на свете Квоут-плут,
Он ловок был на каламбуры
И был достойно награжден —
С него спустили плетью шкуру!
К этому времени вокруг собралось уже довольно много зевак. Они улыбались и хохотали над устроенным Амброзом представлением. Амброз, довольный успехом, принялся раскланиваться.
– Ну, все вместе! – вскричал он, вскинув руки, словно дирижер оркестра, размахивая моей лютней, словно дирижерской палочкой.
Я сделал еще шаг.
– Отдай, не то я тебя убью.
В тот момент я говорил это совершенно серьезно.
Все снова притихли. Видя, что добиться от меня желаемого эффекта не удастся, Амброз напустил на себя небрежный вид.
– У некоторых совершенно нет чувства юмора! – со вздохом сказал он. – На, лови!
Он бросил лютню мне. Но лютни не созданы для того, чтобы их кидать. Инструмент неуклюже перекувырнулся в воздухе, и, когда я попытался его схватить, я схватил пустоту. Был Амброз жесток или просто неловок – мне это совершенно безразлично. Моя лютня грянулась о камни корпусом вниз. Раздался треск.
Этот треск напомнил мне тот ужасный звук, что издала отцовская лютня, раздавленная моим телом в чумазом тарбеанском проулке. Я наклонился, чтобы ее подобрать, и она застонала, точно раненое животное. Амброз слегка обернулся, взглянул в мою сторону, и я увидел у него на лице проблеск усмешки.