Я открыл рот, чтобы завыть, заорать, проклясть Амброза. Но из груди у меня вырвалось нечто иное, слово, которого я не знал и не мог запомнить.
После этого я уже ничего не слышал, кроме воя ветра. Ветер ворвался во дворик внезапно налетевшей бурей. Стоявшая неподалеку карета поехала по мостовой вбок, лошади испуганно вздыбились. У кого-то из рук вырвались листы с нотами и промелькнули мимо, будто некая странная молния. Я был вынужден сделать шаг вперед. Все пошатнулись. Все, кроме Амброза, – тот покатился по земле, словно пораженный рукой Господней.
Потом все стихло. Бумаги опускались на землю, кружа, словно осенние листья. Люди ошеломленно озирались, растрепанные и растерзанные. Некоторые с трудом сохраняли равновесие, пытаясь противостоять буре, которой уже не было.
Горло у меня саднило. Лютня была разбита.
Амброз, пошатываясь, поднялся на ноги. Он как-то неловко держал руку, из-под волос у него струилась кровь. Дикий, смятенный, перепуганный взгляд, который он на меня бросил, доставил мне небольшое удовлетворение. А что будет, если крикнуть на него снова? Может, опять налетит ветер? А может, он провалится сквозь землю?
Я услышал визг испуганной лошади. Из «Эолиана» и других домов, выходивших во дворик, повалил народ. Музыканты растерянно озирались, все заговорили одновременно:
– …Это было?
– …Ноты все разлетелись! Помоги собрать, пока они…
– …Это сделал! Вон тот, с рыжими…
– …Демон! Демон ветра и…
Я озирался в немой растерянности, пока Вилем с Симмоном не утащили меня прочь.
– Мы не знали, куда его вести, – сказал Симмон Килвину.
– А ну-ка, повторите все сначала, – спокойно сказал Килвин. – Но на этот раз кто-нибудь один.
Он указал на Вилема.
– Постарайся излагать связно.
Мы были в кабинете Килвина. Дверь была закрыта, занавески задернуты. Вилем принялся объяснять, что произошло. Он все больше частил и постепенно перешел на сиарский. Килвин все кивал, лицо у него было задумчивое. Симмон внимательно слушал, время от времени вставляя пару слов.
Я сидел рядом, на табурете. В голове клубилось смятение и недосформулированные вопросы. Горло у меня саднило. Тело устало и было переполнено скисшим возбуждением. И посреди всего этого, глубоко в центре моей груди, какая-то часть меня пылала гневом, точно раскаленный докрасна уголь из горна. А снаружи меня окружало онемение и бесчувствие, как будто меня залили десятидюймовым слоем воска. Никакого Квоута не было, было лишь смятение, гнев и окутавшее их бесчувствие. Я был словно воробушек в бурю, не в силах найти надежную ветку, за которую можно было бы уцепиться. Я все летел и летел, кувыркаясь, не в силах управлять своим полетом.