– Эй, ты! – все-таки не выдержал я. – Отпусти ребенка.
Айк обернулся, увидел меня и опасно прищурился.
– А, полковник! Выполз из норы? – сказал-выплюнул он. – Как мило. Снова вмешиваешься в мои дела? Я думал, что прошлый раз тебя чему-то научил.
– Зато тебя ничему.
– Придержи язык. – Эйш даже забыл о своей жертве, и мальчишка со всех ног задал стрекача.
– А то что? – Я замер напротив него.
– Окажешься на его месте. Проси прощения, урод, и, может, выживешь.
– Единственный урод здесь это ты!
Айк взревел и кинулся на меня. Тело тут же онемело, не давая причинить вред Эйшу. Вот только его приказ – извиниться – стучал в ушах терпимо. Я собрался с силами – и рванулся к нему. Айк вцепился в ворот моей рубахи, а я с силой ударил его лбом по носу, и голову пронзила боль. Упал на землю, сжимая виски.
– Он напал на меня! – вопил Айк, как недорезанный поросенок. – Вы видели? Напал! У меня кровь!
И если на крики ребенка не спешил никто, то на вопли младшего Эйша тут же поспешили слуги и прихлебатели его матушки.
– Что происходит?
А вот и Леонард пожаловал. Боль стала чуть тише, но я все еще не мог подняться, стараясь отдышаться.
– Это отрепье напало на меня! – ревел Айк, будто я его чести лишил. – Тварь! Мерзкое животное! Взгляни, разбил мне нос.
– Как, если у него печать?
– Значит, не действует твоя печать!
А я уже понял, что случилось. Прямо перед глазами было несколько черных бусин с повязки Аниты. Видимо, символы смогли смягчить влияние печати, а я успел достать Айка.
– Надо проверить. Встань на колени, раб.
И снова – иглы в виски. Я приподнялся, выполняя приказ. Все еще надеялся, что обойдется. Хотя когда с Айком обходилось?
– Действует. – Лео уставился на брата. Выглядел старший Эйш так, будто готовился лечь в могилу. Бледный, с черными кругами под глазами.
– Он ударил меня! Я убью его!
– Угомонись. Мы не будем убивать эту шваль, ты забыл о королевском приказе?
– Так что, ты оставишь все безнаказанным? – Айк не собирался сдаваться.
– Нет. Он ответит за то, что сделал. Эй, ты, раб, катись в конюшню и принеси кнут.
Опять будут бить. Я даже усмехнулся. Поднялся на ноги и зашагал к конюшне. Кнут так кнут. Если придет Эмми, за пару дней встану на ноги. Конечно, бить тоже можно по-разному, но меня давно не пугала боль. Когда я вернулся с кнутом, количество зрителей увеличилось. Пожаловала лери Белла, а за ней жалась Амелинда. Она смотрела на меня с таким страхом, что я отвел взгляд. Это совсем не то, чего от нее желал.
– А теперь раздевайся и бей себя сам, – приказал старший Эйш.
Я уставился на него, как на идиота, но пальцы уже расстегивали застежку того подобия плаща, что у меня было, и дернули шнуровку рубахи. Буду сопротивляться – о том, чтобы встретиться с Вейсом, не будет и речи. Разве что мертвым. Надо перетерпеть. Надо! Удар обжег плечи.