Ты сегодня не властен над завтрашним днем,
Твои замыслы завтра развеются сном!
Ты сегодня живи, если ты не безумен.
Ты — не вечен, как все в этом мире земном.
(Омар Хайям)
«Сегодня ты на коне, и перед тобой открыт весь мир, а завтра ты немощен, беспомощен и заперт, словно с сундуке, в четырех стенах. За что Аллах посылает мне такое? Я был слишком самонадеян в своих планах? Всевышний решил смирить меня?»
Ногай пришел в себя и изучал светлую, просторную комнату. Ставни окна были широко раскрыты. Струился теплый свет. Ногай пытался понять, где он. Он не в шатре, значит, не дома. Где?
Похоже, на нем было много ран. Левый глаз и голова, плечо, живот были обмотаны туго кусками ткани. Плохо. Очень сильно болела голова. Слева стучало в виске. Казалось, словно вся левая часть лица немела от этой боли. Это мешало сосредоточиться и подумать. Мысли его блуждали. Тело ныло. Он оперся руками на кровать и попытался встать, но руки его ослабли, а тело, словно чужое, не хотело подчиняться. Это злило. Он не привык просто лежать. В голове всплыли слова «Кусок мяса» Это он кусок мяса! Как же он жалок. Человек, двигающий тумены, не мог подчинить собственное тело.
Чем закончилась битва? Мы отступили. А дальше? Сколько людей смогло уйти? И как далеко? Встретилась ли разделенная армия? Был ли дан ответный бой подлым болгарам?
В комнату вошел мужчина с лоханью и тряпкой. На вид лет сорока, может, пятидесяти. Славянской внешности. Булгарин? Русич? Кажется, он его уже видел. Там, где качались стены. Там была Настя, и он принял это все за виденье. Но сейчас этот, сердито глядящий на него человек, был реален.
— Пить, — хриплым, словно не своим голосом, cпросил Ногай.
Фрол налил воды из кувшина в глиняный стакан. Дал отпить Ногаю.
— Где я?
— В доме купца Тимофеева, — ответил ему хмурый Фрол.
— Булгары проиграли?
— Что?
«Он, возможно, не знает. Или не скажет. Или он с ними заодно. Надо быть осторожнее». Он поджал губы. Спросил снова:
— Место? Где я?
— Дом купца… Место… хм. Царьград.
Царьград?! Никогда здесь не был… Хорошо, что не Булгария, — подумалось ему. Разум стал слабеть, комната, стала терять очертания, и он снова погрузился во тьму.
Когда, он вновь очнулся, был вечер. Сколько прошло, он не знал, — «тот ли это самый день, когда было утро?» Первое, что он увидел, была фигура в белом. Она то отдалялась, то приближалась. Ногай зажмурил глаз, снова открыл. Это была Настя.
Ее рука легла на его лоб, принося с собой прохладу.
— У него жар! Опять!
— Не уходи.
— Нет. Я не уйду.
Настя присела рядом. Положила компресс. Стало легче. Разум прояснился. «Неужели, это и правда она? Но как?! Как такое возможно?!»