Он потянул деву на себя. Оторвался от ее губ, не отпуская из объятий, стал целовать щеку, подбородок, шею. Настя задрожала, порывисто выдохнула.
Ткань платья затрещала в его руках. Она отстранилась, стянула платье.
Сверкнула молния, осветив ее формы и подчеркнув белизну кожи. Ногай залюбовался Настей.
Все снова потонуло во мраке — лишь губы, руки…
Громыхнуло.
Сверкнула молния, словно заглядывая бесстыдно в окно, озаряя переплетенные в страсти тела.
За окном еще долго бушевала гроза, наводя в городе свои порядки, только Насте и Ногаю не было до нее никакого дела…
Ты стройна, моя нежная, свет моих глаз,
Ты мой сахар египетский, чистый алмаз,
Посиди, посиди со мной рядом, подруга.
Ты украла мой сон, мне б уснуть хоть на час.
Песнь Шираза
Настя проснулась рано. Сквозь закрытое ставнями окно, пробивался солнечный свет. В приятной истоме потянулась, посмотрела на спящего Ногая, смущенно улыбнулась, вспоминая вчерашнее. Вставать не хотелось. Она подтянула колени, положила на них голову и смотрела на покорившего ее мужчину. Хотелось коснуться его до того, как их отношения опять окажутся на виду перед всеми. Ногай. Имя его теплотой и нежностью наполняло ее… За окнами послышался стук копыт, скрип телеги, залаяла взбудораженная соседская собака. Это вернуло ее в реальность. «Склад!» — напомнила она себе.
Платье, изрядно мятое, отыскалось под кроватью. Не вставая, славянка поспешно надела его. Хорошо хоть цело, вот стыд-то был — в рванье по дому идти. Она подошла и открыла ставни. Солнце только поднималось, небо было чистое, яркое — грозы словно и не бывало. Воздух был приятно свежим и влажным. Настя блаженно вдохнула, повернулась и посмотрела на безмятежного Ногая. Кто она для него? Чем была прошлой ночью? Она никогда не была близка с мужчиной вне брака. Теперь острое осознание этого накрыло ее. Больше она Ивану не принадлежит. Назад дороги нет. Даже если живой, даже если вернется. Все. Ее пальцы привычно собрали пряди волос, начали плести косу. Что же теперь? Надолго то, что между ними произошло, его здесь не задержит. Он выздоравливает. Что он будет здесь делать? Разве волка приручишь? Она лишь отсрочила неизбежное. Он уйдет… Кто она ему? Не жена. Кто?..
Настя вздохнула. Нет, все это после, слишком много сегодня дел. Надо было уходить, скоро вернуться дети, если уже не вернулись. Никто не должен узнать. Уходя, украдкой еще раз глянула на Ногая. Любимый.
Настя поднялась к себе в комнату, переоделась в простое льняное домашнее платье и отправилась на кухню готовить завтрак. Вскоре вернулись изрядно уставшие Санька, Архип, Глаша, Матрена с Никитой. Егор не пришел: он нанимал рабочих чинить крышу. Наворачивая ложкой горячу пшенную кашу с яблоком и медом, Санька рассказывал, как они слаженно сработали ночью. Иногда встревала Глаша. Никита был хмурый и больше молчал, пока Настя сама его не спросила, как Ксенаксис отнесся к их просьбе. Он не сразу понял, что спрашивают его, перед глазами все стояла Ида в ночной рубашке со свечой в руке. Она выскочила в людскую из любопытства, столкнулась с Никитой, смутилась и убежала. И теперь ее образ возникал снова и снова.