У Саньки был особый интерес к темнику, он решил написать книгу о его походах, искал поводы поговорить. Увидев, как тренируется Ногай, он тоже загорелся попробовать. Получалось у него в разы хуже, чем у ордынца. Когда-то, еще ребенком, он учился стрельбе, но потом необходимость помогать матери в торговле отодвинула это занятие. Темника попытки младшего сына Насти натягивать лук и стрелять повесилили. Да и в компании тренироваться стало бодрее.
Через несколько дней все выпущенные Ногаем стрелы, хоть и не били в центр, уже не пролетали мимо мишени.
Егор не заходил. Устроенное во дворе стрельбище его бесило. Он ругался с матерью из-за этого, но смог добиться лишь того, что вечером к его приходу тренировка прекращалась и треногую цель убирали. Если же дела вели его домой днем, то он, скрепя сердце, проходил мимо Ногая не здороваясь, будто его и нет вовсе. Злило его и то, что Санька проникся такой симпатией к этому ордынцу. Это отдалило братьев друг от друга. Неужели не видит Сашка, как мать касается этого Ногая, то за плечо, то за руку. Неужели не понимает, к чему все идет? От него надо было избавиться, но как, он не знал.
* * *
Прошел месяц, накануне свадьбы Настя и Ногай тренировались на мечах. Он сначала скептически смотрел на деревянный меч ею предложенный, но по ходу тренировки загорелся и забылся. Настя не знала всех приемов боя, но она была юркой и ловкой, часто выворачивалась, уходила, наносила удар неожиданно с поворотом. Погоняла его изрядно. Тут Ногай резко поднял вверх высоко скрещенный с Настиным меч, ударил, выбил из рук, своим мечом прижал к себе. Зашептал горячо:
— Мне не хватает твоего тепла.
Настя сглотнула, облизала губы.
— Приходи ко мне сегодня ночью.
— Ногай…
— Я не могу прийти к тебе и соблюсти приличия.
Она явственно ощущала его желание, щеки ее заалели. И все же, Настя толкнула его локтем, вывернулась, вырвалась из объятий, подхватила свой упавший меч.
— Продолжим, — весело призвала она его к бою.
— Я бы продолжил с тобой в другом месте. Но раз так, то держись…
Жизнь и смерть сегодня в ровен,
Не сыграешь в половину.
И на листьях капли крови,
Алой роcсыпью рябины.
(Альвар «Мак-Туиред»)
— Венчается раб божий Егорий на рабе божьей Ириде, Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь, — прогрохотал батюшка под сводами Софийского собора.
Сердце Насти радовалось и желало сыну счастья с хрупкой и смущенной девушкой, теряющейся в белом, длинном, до пола, парчовом платье, расшитом золотым бисером. Все же, любая девушка в свадебном наряде становится хоть на день самой красивой и самой важной. Когда-то и она была такой, выходя замуж за Ивана. Она так же произносила клятвы быть вместе в богатстве и бедности, в горе и радости.