— Убийца воспользовался силами Кошмара? — Меридия так удивилась, что споткнулась и чуть не покатилась по ступенькам, но Дитрих, вовремя схватившись за перила левой рукой, правой её вовремя удержал, — но… но ведь мы читали, что он всего лишь использовал против драконов враждебные им Цвета.
— Для того, чтобы справиться с обычными драконами, безусловно, хватало таких ресурсов, — подтвердил эльф, — но, чтобы справиться с королевскими, этого уже было недостаточно. Кроме того, до времени Убийцы Цвета и вполовину не так сильно жалили драконов, как делают это сейчас. Вдобавок — королевские драконы всегда чувствуют боль от противоположных Цветов сильнее остальных соплеменников. А, как известно, чем больнее тебе делает какая-то вещь, тем меньше у неё шансов прикончить тебя до конца. Или, проще говоря, эта боль делала королевских драконов сильнее. Да и, что бы там ни писали в учебниках истории, королевские драконы любого клана прекрасно могли за себя постоять. Впрочем, — он указал на очередную залу, — мы пришли. Сейчас вы сами всё увидите.
Действительно, войдя в новое помещение, они вспомнили это место. Ибо, увидев даже приглушённые серебром воспоминания, забыть их повторно было уже невозможно. Как и место, где это происходило.
— Подходите сюда и ложитесь, — эльф сел посреди залы в позу лотоса, — я… знаю, как вам сейчас плохо, и что к Цвету вы воззвать не сможете. Поэтому и пошёл с вами, чтобы помочь.
Немного посомневавшись, принц и принцесса все-таки подошли к эльфу и улеглись, положив головы ему на колени и закрыв глаза. Тот мягко положил им на лоб ладони и начал говорить:
— Серебро хладнокровное, крепкий хребет, вместилище всяких богатств, покровитель стяжателей — укрепи своего служителя, — голос эльфа звучал таким, каким драконы ещё его не слышали. Он был наполнен одновременно яростью и тоской. Ненавистью и печалью. Этот голос словно обращался к драконам, что жили здесь до этого, обвинял их в том, что они ушли… и в то же время понимал, что их вины в том не было. Это был словно голос ребёнка, каким-то образом сумевшего прогнать от себя своих родителей, и потом всю жизнь об этом сожалевшего, — тому, кто чувствует его, слушает, повинуется слепо — ответит! Кожу того, кто умеет хранить, вервие, связки и мышцы его — крепит…
Конца молитвы драконы уже не слышали — их уносил поток видений. Всё, что они могли — лишь крепче стиснуть руки, понимая, что уведенное сейчас будет во стократ хуже…
* * *
На этот раз тени Дитриха и Меридии появились прямо в зале. И сегодня зал был куда как более наполнен… подробностями. С десяток драконов стояли на коленях в стороне, словно парализованные. Посреди же зала лежал… да, вне всякого сомнения, дракон, только в меньшей ипостаси. Его одежда была обуглена, тело казалось изломанным, а в широко раскрытых глазах навеки отпечатался отблеск обиды. Словно этот дракон что-то очень сильно хотел сделать, и ему не хватило самой малости.