— Убийца, — покачал головой Громдан, — верил в то, что считал правдой. И верил так сильно, что решился на то, на что ещё никто и никогда не решался. Впрочем, даже если его правда и была таковой, она не могла быть единственной правдой на свете. Но к тому времени он уже настолько далеко шагнул за черту, что противиться его воле стало невозможно. И когда он говорил, что драконы — зло, которое надо уничтожить, все ему верили, просто потому что у них не было выбора.
Помолчав, эльф добавил:
— Так вы за этим ко мне пришли, господа драконы? Поговорить об Убийце?
— На самом деле нет, — покачал головой Дитрих, удивившись, насколько далеко может завести невинный вопрос про пропуска, — мы хотели поговорить о вас… Вернее, о вашем отце.
— А чего о нём говорить? — искренне удивился эльф, — я каждый год с ним вижусь в Синем Доминионе. Отец как отец. Главным шахтёром работает в своём посёлке. Выпить любит, в кости перекинуться любит. Работу свою любит, о подчинённых заботится. Хороший гном, и общение с ним мне приятно.
— И у вас вот так всё… просто? — не поверил Дитрих, — вы же выросли здесь, правильно я понимаю? И когда вы увиделись с ним в первый раз, у вас прямо так и возникло полное взаимопонимание?
— Ну, — уклончиво ответил эльф, перебирая пальцами карандаш, — первый раз оно, конечно, было не так хорошо. Батя даже растерялся. Он, как потом мне сказал, даже не догадывался о моём существовании. Впрочем, зная свою матушку, скорее всего, так оно и было. Но он честно пытался идти мне навстречу. О себе рассказывал, мной интересовался. И даже сюда приезжал один раз. Причём не через знакомых или по блату — а сам навёл справки, нашёл наш город и приехал сюда. Для горного гнома найти и заявиться в город подземных эльфов — это подвиг. Да и потом… много ли в таком случае можно требовать? Мы оба понимали, что того, что могло бы быть, уже не вернуть, зато ещё можно успеть что-то построить сейчас. Тут уже зависит от того, чего ты конкретно от этой ситуации ждёшь. Карист со своим отцом помириться так и не смог. Но у коренных эльфов это тяжело. У них так мозги устроены, как корни у деревьев: если с самого рождения привязанности не появилось, то потом, скорее всего, и не появится. А Кин со своим отцом так и вовсе знаться не хочет. Но там всё очень сложно. Спросите его сами, захочет — сам расскажет. А вы для чего всем этим, собственно, интересуетесь? В научных целях? — с усмешкой спросил он.
— Не совсем, — осторожно ответил Дитрих, — дело в том, что ваша матушка… в обмен на свои услуги желает… с моей помощью завершить свою… коллекцию.