— Наконец-то научился держать себя в руках? — с усмешкой спросил Шакс, поняв, что второй раз свой фокус ему провернуть не удастся, после чего вкрадчиво продолжил, — что ж, теперь ты знаешь, что и почему я сделал. Ты так же знаешь, чем на это ответили ваши отцы, и почему то, что сейчас происходит с драконами и Цветом, вообще происходит. Теперь тебе известно, где меня искать. Выбор за тобой…
* * *
Когда Дитрих очнулся, то неприятным открытием для него стало то, что один из адептов стоял рядом, прижимая клинок к его горлу. Взгляд адепта при этом выражал глубокую печаль — но в то же время и решимость при необходимости сделать то, что должно.
— Спокойно, Амиэлла, спокойно, — мягко сказала Талимея, стоящая позади, — даже если это Шакс — сейчас ему ни на что не хватит сил. Но я уверена, что всё прошло так, как надо. Дитрих, это ведь ты?
— Да, советник Талимея, — прохрипел принц, — вы были правы. Вы во всём были правы. Я увидел недостающую часть истории, узнал, куда нам теперь нужно лететь, и Убийца никак не смог нам помешать. Вы… вы полностью выполнили свои обязательства…
— Благодарю, принц. Из уст дракона, даже такого молодого, подобные слова — огромная ценность, — важно кивнула главный советник, — ну да это всё издержки огромного опыта. Конечно, нельзя предусмотреть всё на свете, но я рада, что принятых мер оказалось достаточно. В таком случае, Краст, Ульгарр, проводите принца в комнату. Я же извещу принцессу о том, что у нас получилось всё задуманное…
Адепты тотчас со всем возможным почтением помогли Дитриху подняться, укрыли его халатом и, поддерживая под руки, осторожно повели из комнаты. Следом одна из девушек несла сложенные вещи дракона. Вторая девушка осталась в комнате, а вот госпожа Талимея поспешила к Меридии…
* * *
Лазурная принцесса сидела, как на иголках. Разумеется, она понимала, что при иных условиях Дитрих ни за что не согласился бы на подобное, но сердце всё равно изнывало и обливалось кровью. Да, ей пришлось многое пережить… Но именно пережитые страдания, как ни парадоксально, делали эту ситуацию по-своему невыносимой. Ибо эти страдания были платой за то, что она, наконец, воссоединилась с Дитрихом, и платой немалой. Естественно, что после всего пережитого хотелось, чтобы Дитрих был рядом каждое мгновение, даром что было неизвестно, жить им ещё несколько столетий или всего несколько дней. И невыносимо было даже думать, что эти выстраданные мгновения Дитрих проводит с кем-то ещё. Но приходилось держать себя в руках. Ибо она — принцесса, а на них сейчас возложена слишком ответственная задача, чтобы сомневаться или останавливаться в угоду личным переживаниям.