— Ну, с Меридией я бы поспорил, — мягко возразил Дитрих, — конечно, Мизраел извлёк из этого свои выгоды, и всё же я сомневаюсь, что она это сделала специально. А так да, я готов поверить, что всё остальное было подстроено Старшими драконами намеренно.
— ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ УПОРСТВУЕШЬ?! — в отчаянии прорычал он сквозь стиснутые зубы.
— Потому что то, что предлагаешь ты — ещё хуже. Потому что ты вместо янтаря хочешь заключить меня в чёрную смолу. Потому что вместо того, чтобы оставить все эти вещи позади и двигаться дальше, навстречу новому, ты предлагаешь мне запечатать все эти страхи и страдания в своей душе и, бесконечно преумножая их, обращать в силу, необходимую для такой мести.
— Ты что, шутишь? — тёмная материя, обволакивающая Убийцу, с гневом колыхнулась, — забыть о том, что творили со мной и с моими близкими? Просто оставить это позади? Да ни за что!..
* * *
Шакс отказывался верить своим глазам. Он искренне не понимал, как Дитрих может быть сейчас так твёрд и спокоен. Нехотя он признавал, что перед ним сейчас стоит дракон, силой духа не уступающий Играду, чья душа томится в этом проклятом клинке. Но почему?
— А ты думаешь, — заговорил Дитрих, — твои родные одобрили бы твой выбор? Если бы ты честно расправился с драконами, и все предстали бы друг перед другом По Ту Сторону — такое, может бы, и одобрили. А так… мучительно заставлять себя жить дальше каждый день… Неужели оно того стоит? Сейчас твои близкие уже там, где им ничто не принесёт огорчений. Но радуются ли они за тебя, зная, на какие страдания ты обрёк себя ради мести?
И эти слова будто надломили лёд в душе Шакса. Чёрный лёд, в трещине которого забрезжил свет. Воспоминания о близких словно навеяли давно позабытое тепло. И уже который раз до него донёсся кричащий шёпот Мизраеловой дочери, которая каким-то невероятным образом пробила к нему астральную тропу:
— Очнись, брат мой, очнись от этого Кошмара. Очнись, прошу тебя, очнись!..
Но чуда не случилось. Трещина в душе заросла обратно, свет погас, тепло ушло, поглощённое холодом Кошмара. Шакс снова смотрел на Дитриха… и понимал, что тот не уступит. Он почти кожей чувствовал сострадание, искреннее сочувствие, которое к нему испытывал дракон… Но ощущал, что его стороны он не примет.
— Как же это случилось? — беспомощно спросил Шакс, — как у тебя получилось так просто это принять? Ты должен был стать моим…
— Ты несколько… переусердствовал, — неожиданно хмыкнул Дитрих, — после того, как со мной говорил дух моего бывшего отца, я на коленях готов был молить тебя о том, чтобы ты передал мне своё бремя. Но ты заставил меня вспомнить слишком много. В том числе и собственную смерть.