Взгляд Дитриха затуманился, и оттуда на мгновение проглянула бездна. Такая манящая и притягательная, обещающая долгожданный покой, что Шакс, почти забыв обо всём, едва не отпустил чёрный клинок. Почти… ибо в последний момент он всё-таки сдержался.
— А смерть здорово очищает душу, — продолжал Дитрих, казалось, даже не замечая, какие сомнения он посеял в его душе, — сразу очень многое становится на свои места. Сразу испаряются гнев и злоба, которые ни в одном правом деле не помощники. Становится так легко, так хорошо… без сарказма, рекомендую. Вернее, рекомендовал бы, если бы не особенности твоего… нынешнего положения.
— Ну так, попробуй, убей меня, — прорычал Шакс, — ты подошёл ко мне слишком близко, и ты до сих пор находишься под влиянием этой вероломной остроухой шлюхи. Я ничего не могу тебе сделать, а даже если бы и мог…
* * *
— … то не захотел бы? — проницательно спросил Дитрих.
— Я делал на тебя слишком большую ставку, — прохрипел Убийца, опускаясь обратно, — пожалуй, даже большую, чем эти четверо. Проклятье, Дитрих, зачем ты мне об этом напомнил? Напомнил, как я устал, как я хочу, чтобы всё это кончилось…
— Извини. Я не специально, — виновато развёл руками дракон.
— Значит, не будешь пытаться убить? — снова недоверчиво спросил Шакс, — тебя же готовили именно к этому.
— Несомненно, — кивнул Дитрих, — драконьи хозяева много чего хотели и много к чему меня готовили — во имя своих собственных целей. И именно поэтому я точно знаю, что нам с тобой не нужно драться. Потому что никто от этого не выиграет. Потому что если проклятие уйдёт так — от этого не будет никакого толку. Чтобы драконы действительно очистились от проклятия и смогли жить дальше, надо… — он замолчал. Ибо последние слова были настолько невозможны, что даже просто вслух их произнести было неимоверно трудно.
— Надо что? — спросил Шакс, вперяя в Дитриха тёмный взгляд.
— Надо, чтобы мы оба поверили в то, что драконы заслуживают этого шанса, — тихо закончил он.
— То есть ты не веришь в то, что драконы его заслуживают?! — с торжеством спросил Убийца, от волнения снова поднимаясь на ноги и с надеждой смотря на принца.
— Я верю в то, что никакое наказание не может длиться вечно, — спокойно ответил Дитрих, — справедливо ли то, что происходило с драконами последние шестьсот лет? Скорее всего, да. Но… всему должен быть хоть какой-то предел. Верю ли я в то, что драконы заслуживают второго шанса? Скажу честно — не знаю. Но я верю в то, что это надо прекратить. Надо позволить драконам попробовать ещё раз. Потому что если и дальше душить их этой болью — надолго ли хватит их терпения? На что будут способны драконы, если узнают, что от боли они никогда не избавятся, и терять им нечего? Ты, конечно, можешь их довести до такого состояния, до которого они довели тебя. И в твоих глазах это, наверное, даже будет честно. Но ты же понимаешь, что так же это неизбежно запустит новый виток ненависти. И рано или поздно снова прольётся кровь… гораздо больше крови, ибо подобных тебе уже не будет ни среди людей, ни среди других рас. Я не желаю такого исхода. И потому я признаю, что драконы заслуживают второго шанса, даже если не особо в это верю.