Выговорилась Маринка уже под утро.
— Ох, Демид, я тебя заговорила, но знаешь, мне легче стало, как нарыв прорвался, и гной весь этот, вонючий, вытек.
— Вот и замечательно, значит, как ты говоришь: если больной хочет жить??
— Доктора бессильны, — улыбнулась Маринка. — Демид, мне тебя, точно, Бог послал!
— Спи уже, горюшко!
Маринка уснула, а Демиду не спалось, догадывался и раньше он:
— Хлебанула она с лихвой, но лихва-то эта фактически из-за её дури получилась. Да, умеем мы сами себе жизнь загадить. А с другой стороны-вряд ли бы она что-то поняла, та, прежняя Маринка? Скорее всего, так бы и жила, по типу все виноваты — одна я права. Даа, ничего в этой жизни случайного не бывает. Как моя мамка говорит — сюда нас Господь за испытаниями посылает, и сколько таких, что ломаются в этих испытаниях? Вон, друган детства, Колян Перминов? Умница, талантище, а в перестройку, будь она неладна, не нашел себя, ведущий инженер и вдруг не у дел — спился напрочь. Не учуй её Мик, ведь пропала бы точно: или где-то вот так осталась в горах, беспомощная, или того хуже — к моджахедам вынесло бы… — он аж передернулся, представив такое. — Эх, нагородила огород, ладно, будем думать как её в Россию переправить, не примет она такой, почти первобытный образ жизни, значит, и губы раскатывать на неё нечего. Хотя, если честно, ты, Демушка и не раскатывал — научила судьба настороженным быть, да и чем можно удержать её здесь — красотой природы? Сексом, при упоминании о котором начинает задыхаться, и чуть ли не тошнит её, это опять идет под грифом «изнасилование», да и не рассматривал ты её в таком плане. Худая, вся какая-то замызганная, сейчас вроде отошла. А все равно — чуть приобнимешь по-простому, без всяких задних мыслей, тут же каменеет. Будем думать, в следующий раз спущусь, ребят своих озадачу насчет Маринки, — подумал Демид, уплывая в сон.
Январь в горах случился бесподобным — солнце как сумасшедшее с раннего утра торопилось выбежать на небо, словно гнало его любопытство, что это делают в его диких горах две человеческие фигурки. А фигурки занимались какими-то делами. Маринка нашла укромное местечко — затишок, понемногу загорала. Сначала оголив руки по локоть, потом штаны завернула до колена, смеясь, вспомнила, как будучи в деревне загорала мама.
— Представь, она у меня полная была, стеснялась всегда, ну и в отличие от теть Лиды, та в саду-огороде только в купальнике и ходила, говоря «„Два в одном“ — и загар и не жарко!» Моя в старых тренировочных, ну, которые пузырями коленки, в огороде трудилась, как же, соседские деды-бабки увидят! А обе любительницы бани, ну и пошли, там теть Лида усмеялась, у мамы одна нога до колена загар, другая ниже — как заворачивала. Вот ведь! — удивилась Маринка. — У мамы полгорода было в друзьях, теть Лида, она не самая закадычная из подруг-то, а почему-то только её и теть Наташу и вспоминаю. Они, оказывается, после мамы, больше всех со мной общались?? Все после поминок куда-то потерялись, а эти две… Как меня теть Лида имела за эту мою… за ислам, даже не меня, за сына. Я тогда с ней вусмерть разругалась, сейчас бы, эх!!