— Пап, ты мальчишкам не говори, что я приехала, Петька будет дергаться. Пусть нормально отдохнут, мне тяжело, а ребенку… — Маринка опустила голову, помолчала, потом спросила:
— Эта сволочь не объявлялась?
— Какая? А, чурбан? Не, с месяц назад какой-то брат заявился, чего-то там бормотал, что он родня, имеет какое-то право. Я послал, он не понял, Чаплинский помог, в ментовке побывал этот козел, больше не появляется.
— Паспорт мой российский где?
— Да где и лежал — в ящике твоем.
— Я схожу, заявление на развод подам.
— Я хотел тебе про это сказать, честно — боялся, думал, орать придется, мало ли, прошло все у тебя.
— Нет, пап, никогда не пройдет, эта погань меня и, — она судорожно выдохнула, — Петьку продал на самом деле. Вон, как корову или курицу. Сына астма спасла, он при них задыхаться стал, побрезговали поначалу, а там, не будь этого мальчишки, нашелся бы какой-нибудь озабоченный! — она опять дернулась. — Я, ладно, сама полезла, а сын, когда он пропал, я только одного хотела — сдохнуть!
И Коля, вечно орущий и обзывающийся, молчком подсел к ней, обнял крепко и горестно так сказал:
— Что же мы с тобой за идиота два уродились-то? Маринка, дочка, я такая сволочь!!
Маринка, не поднимая головы, горько призналась:
— Я ещё хуже!
Зазвонил Колин сотовый, он нажал на кнопку, послышался торопливый женский, что-то причитывающий голос.
— Тихо, Шур, не торопись, чего у тебя? Так, так, понял, ты это, там, у крана внизу краник закрути, чтоб вода не лилась. Я приеду, сама на колонку сходи, воды для питья только набери с одним ведерком, маленьким. Большое не тащи, рухнешь ещё, меня Валик съест. Приеду, Шур, все сделаю, не волнуйся!
— Маринк, там в деревне кран сорвало, я поеду, а то Шурка в истерике уже. Смешная она: «Коля, дорогая, бида случилас» — передразнил он её.
— Мальчишек зовет «Валик моя», и «Петинька моя». Добрая, им все позволяет, а они как два мужика, охраняют её, помогают все время, то шоколадку ей принесут, то платок какой выберут, подарят, она сначала плачет, а потом бабкам на улице хвалится внуками-то. Ладно, дочь, я пошел собираться, ты это сходи вон на рынок. Одежда твоя вся тебе теперь велика. Деньги на тумбочке.
— Спасибо, пап.
Маринка полезла в гардероб, оглядела все свои шмотки, прикинула к себе, усмехнулась, достала паспорт, нашла старую сумку, положила кошелек, ключи, повертела в руках некогда любимую ярко-красную помаду женщины-вамп, опять усмехнулась и выбросила её в мусорку. Пошла вначале в ЗАГС. Поскольку совместных детей не было, и ещё узнав, что она та самая Носова, чьих мальчишек отстаивали в передаче у Малахова — ей пошли навстречу, пообещав оформить все в кратчайшие сроки.