— Вот и получила ты, Марина Николаевна, сексу улетного и много любви! — горестно подумалось ей. И опять похолодела — четко так вспомнила слова теть Лиды, она в отличие от теть Наташи, говорила прямым текстом всегда:
— Увезет тебя, дуру к себе и будут пользовать всем кишлаком, а ты вякнуть не сможешь, там женщина — никто!!
И её, Маринкины вопли:
— Не Ваше дело! Вы сами одинокая, просто завидуете мне! У Вас-то никого нет, кто на Вас, такую, польстится?? — и такой спокойный ответ теть Лиды:
— Ты ещё дурее, чем я думала. Счастье, что мать твоя не дожила до этого!
Маринка тогда чего-то ещё орала в пиликающую короткими гудками трубку.
— Тетечка Лидочка, как же ты была права.
В перерытом и почему-то почти пустом чемодане — исчезли почти все её кофточки, лифчики-трусики, нашла трусы, натянула старенькую, но такую любимую безразмерную футболку — дома в ней щеголяла, и пошла было на выход, трясло её знатно, но Петьку надо было искать.
В чужой стране, не зная языка — а все старались говорить на своем, изредка говоря сальные комплиметы на ломаном русском — вспомнила и такую подробность, сынок не должен уйти далеко.
Опять похолодев до мурашек, подумала — если не увезли куда и не надругались…
Она заскулила от страха, а к дому подъехали старенькие «Жигули», и выскочил сияющий довольный Димка. — Какой он на хрен Димка? — самой себе ответила Маринка. — Чурбанская рожа, как папа обзывался! Папа? Ох!
— Ты встала? — удивился Дильшот. — Я думал, спиш?
— Где мой сын?
— Син? — пожал плечами этот… — Ни знаю, можит, пагулят пашёл. Пайдем, миляя, сабиратса будим.
Маринка, еле передвигая ноги, пошла в дом, болело все — видимо, пошел откат — кому, как не ей, медсестре со стажем, не знать о таком.
Дильшот, не рассчитав силы, подтолкнул её.
— Сабирайс бистро!
Маринка налетела на стол с остатками вчерашней жратвы, и тут её накрыло — она развернулась к нему.
— Почему у меня нет вещей в чемодане? Зачем ты, так сильно любящий меня, отдал этим? — её передернуло. — И где мой сын??
Дильшот заюлил, она успела изучить его натуру:
— Панимаиш, давай, Марин, закурим! — он шустро раскурил две сигареты с травкой, Маринка, едва учуяв запах, рванулась к ведру. Её опять зверски тошнило, одной водой, но вместе с тем пришла дикая злость.
Она прошла к столу, опираясь на край, опять повторила свои вопросы. Он как-то нервно поглядывая на новые часы, торопливо забегал по комнате, собирая и кидая в открытый чемодан все её и сына разбросанные по комнате вещи.
— Сабирайс, я велел!!
— Кто ты такой, чтобы велел?
— Я — тывой мужь!! — в гневе заорал Дильшот.