— Давай!
Оказалось, что у Макса при всей его кажущейся худобе весьма натренированное тело, как они боролись с Мишуком… все смотрели затаив дыхание, встретились два равных мастера, на ребячий одобрительный гул подтянулись Иван с Палычем, удивились, что их тусовщик, оказывается, очень даже неплохой борец.
Закончив такую интересную тренировку, Мишук с уважением подал Максу руку:
— Некоторые приемы покажешь мне, незнакомые, где так научился?
— Да, в Лондоне, чтобы от скуки не помереть, записался в клуб, вот, там и подучился.
— Красава!
— Ты тоже, служивый, силен!
— Ну Макс, ты даешь! — восхитился Калинин.
— Я ваще кладезь талантов, неоцененный, правда…
Козырев только усмехнулся:
— Сколько я тебя помню, хоть раз бы не нашёлся что ответить…
Большой ребёнок же с гиканьем и свистом понесся к речке, плавал долго, дурачась и истошно вопя, вылез с мурашками на коже, но довольный… донельзя.
— Лех, завидую, у тебя ещё столько детства впереди, а у меня поезд уходит!
У Шишкиных Макс дотошно лез везде, выспрашивал и интересовался всем, баба Таня в конце-концов не выдержала и замахнулась на него полотенцем:
— Уйди с глаз моих! Мои семеро меня так не утомляли!
— Ну и пожалуйста, пойду по деревне пройдусь, может получится чё замутить!
— Ива-а-ан, — простонала баба Таня, — где ты его взял? Это ж невозможный человек!
— Но обаятельный! — загоготал Макс. — Всё, не буду больше, чесслово! Ты, бабуль, мою проверку выдержала, люблю я так на прочность проверять людей.
— Ах ты, аспид!
— Пойду я, к Козырям схожу или, вон, до Палыча, — он почесал макушку, — его, правда, моя дурь давно не впечатляет, привык. Слышь, бабуль, а танцульки у вас тут бывают?
— А не боишься, что нюх начистют за девок-от?
— Ежи голых поп не боятся!
— Танцы в пятницу-субботу, а сегодня среда.
— Опять облом! А может где-нить вечерами на посиделки собираются? — Проснись, нас обокрали! — ответила баб Таня, — Посиделки-то в моей юности уже закончились.
— Да? Вот незадача! — почесал макушку Макс, — и чё мне делать?
— Эвон иди яблоки посрывай, да не тряси, которые на зиму в лёжку, их по одному срывать надо. Я-то росту не имею, а ты как раз оглобля, достанешь.
Макс чмокнул её в щёку:
— Эх, славная ты бабуля, я с тобой знаться буду! Давай тару и показывай фронт работ!
И вскоре, фальшивя и горланя на всю улицу «Сердце, тебе не хочется покоя!» снимал яблоки. Приехавший с работы Ленин не выдержал, пришел и слёзно попросил заткнуться, его кот по весне и то душевней поёт.
— Ну вот, — нисколько не обидевшись, сказал Макс, — никто не оценит мою тонкую натуру.