— Лёш, ты прям жених! — Валя чмокнула его в щёку.
Тот улыбнулся:
— Больно надо!
Затем выбрали рубашки, обувь, рюкзак, ручки, тетрадки, всякие линейки-карандаши — экипировали полностью…
— Ну что, завтра идем знакомиться с классом?
— Ты со мной пойдешь?
— Да, конечно, хочу посмотреть и на классную, и на ребят.
— Давайте в офис заедем, потом Палыч тебя отвезет, а ты с Фелей пообщайся, ругается уже, что про неё забыл, Лёш, — глядя на часы, предложил дед.
В офисе все разбежались: Валя пошла к Калинину, дед вызвал зама и Фелю, а Лёшка пошел к айтишникам.
Мужики встретили его шумными возгласами:
— Ты глянь, какой богатырь стал за лето на деревенских-то харчах, да и подрос заметно! — мужики уважительно жали Лёшке руку, похлопывая по плечам. — Совсем мужик взрослый стал!
Поговорили немного, Лешка рассказывал о жизни в Каменке. Зазвонил телефон:
— Лёш, тебя, Катерина Ивановна!
— Леша, Иван Игнатьич ждёт!
— Иду!
В кабинете была Феля, ухватила Лёшку за уши, расцеловала, заставила покрутиться:
— Подрос, скоро меня догонишь!
Лешка улыбался:
— Ну я-то расту. Феля, завтра иду на перекличку, чёт немного мандражирую.
— Я с тобой пойду! Иван, я с утра задержусь, до обеда всё подождёт, у меня важнейшее дело — мальчика своего в школу провожать!
Вечером заявились Горшковы, обговорить детали поездки на Кипр, Саша-большой сиял:
— Игнатьич, поздравь нас, мы теперь официально все Горшковы!
— Поздравляю, шустро ты!
— Да, пришлось малость подсуетиться, но надо было поскорее.
Девчушки утащили Саньку к себе, взрослые и Лёшка сидели неспешно разговаривая, Марь Иванна, правда, ахала и волновалась «как тут без неё Лёшенька будет аж две недели толком не кормленный?»
Лёха улыбнулся:
— Картошку варить, яйца жарить научился. А к картошке твоих заготовок, вон, сколько, не переживай.
Дед только посмеивался:
— Вот что деревня дает — самостоятельность! Значит, завтра мы с билетами определимся, собираем своих девок и остаемся, Лёш, на хозяйстве одни.
— Да, и детям, и, особенно, Саньке, надо в море побултыхаться. А ты Марь Иванна, не охай, хоть раз иностранщину, как ты говоришь, увидишь, там хорошо, тихо, мне нравится. Правда, в Каменке веселее. Пойду я, к детям схожу!
Горшков улыбнулся, он за последнее время изменился — куда делся настороженный и редко улыбающийся человек? Сейчас он просто лучился и выглядел помолодевшим, сидел, не отпуская руку Марины.
Козырев мысленно порадовался за него — вот что значит семью обрел, не узнать Сашку!
— Иван, какой у тебя Лёшка, не престаю радоваться!
— Вот как-то в школе ещё пойдет?
— Пойдет, не переживай! Он всегда мог за себя и девочек постоять, а сейчас тем более, зря что ли занимался у Шишкина? Не, такой себя в обиду не даст и не позволит собой манипулировать и командовать, это я тебе, как Лихо, говорю.