— Правильно, Танька, — проснувшийся Аникеев вставил свои 5 копеек, — опять же, ревматизьму не будет!
Валя сидела между двумя самыми дорогими мужчинами и тихо млела: Илья и Калина понравились друг другу, осталось только после выходных пойти в ЗАГС и сообщить радостную новость папе и прабабке Саре.
Козырев же, отправив детей спать, просто сидел и наслаждался. В такие вот моменты душа раскрывалась во всю ширь… такое благостное состояние он не помнил когда и было… он принял всей душой и Каменку, и всех, кто окружал — таких славных и, пожалуй, ставших ему дорогими, людей. Одна Макаровна, открытая, добрая, мудрая, в силу возраста, сова, вызывала такие добрые чувства и благодарность…
Он, знавший Фелю долгие годы, весь вечер удивлялся — куда делась его скупая, вечно бурчащая финдиректор? Весь вечер была шухарная тётка, плясавшая и певшая матерные(!!!) частушки.
Калина, всегда серьёзно-невозмутимый, сегодня открылся совсем с другой стороны… Валин отец, вначале бывший серьёзным и скованным, с удовольствием пляшущий и перепевший все старые песни, его строгая мама, закатывающаяся от смеха… А уж Шишкины… Вот и сидел Иван расслабленный и счастливый, понимая, из какой депрессии и ямы тоски вытащили его все эти деревенские жители, и его самый лучший в мире внук, Лёшка.
Расходились под утро, распевая во всё горло, кто во что горазд. Рано проснувшиеся и выгоняющие коров, хозяйки улыбались, и было так радостно от наступающего яркого дня и от переполнявших душу шикарных эмоций.
Естественно, проспали почти до обеда, даже дети с Лёхой проснулись поздно. Только Сара, Клара и баба Таня были на ногах в этом сонном царстве.
Первым вылез Мишук:
— Мамуля, полей мне, пожалуйста!
Мамуля пошла за полотенцем, сначала слышалось уханье и фырканье, а потом разгорелся скандал.
— Мам… это давно было… ничего же серьёзного… мам, мам, ну ты чего… мама, я же тебя расстраивать не хотел, ты ж у меня не молодка… ай… мам, ай…
Выскочившая на шум Сара и проснувшаяся Валюшка увидели такую картину: по Шишкинскому двору скачет, уворачиваясь, Мишук, а баба Таня молчком гоняет его с пучком крапивы в руке.
Тот наконец изловчился и схватил её в охапку, прижав её руки к бокам:
— Мамочка, прости мня дурака!! Я, правда, не хотел, чтобы ты расстраивалась!!
— Дурак ты, Мишка, первостатейный… я себе руку отрублю, не так больно будет, а у вас пальчик порезанный намного сильнее напрягает. То-то я и волновалась, что не приезжаешь…
Вышедший на шум, заспанный Колька боязливо поглядывал на мать.
— Знал, засранец? — Баба Таня утверждающе ткнула пальцем в него.