— Конечно, Саша, что ты любишь на завтрак? — вошедшая баба Лена не дала Марине съязвить.
— Я всеядный, а домашняя еда перепадает так нечасто, если только Козыревых Марь Иванна щами побалует или блинцами, — он аж зажмурился, вспоминая.
Отнес Саньку, вернулся весь такой умиротворенный, и как-то четко поняла Марина, что вот этот жесткий, мало улыбающийся мужик не намерен их отпускать.
Видя задумчивую Марину, Горшков сказал:
— Ты устала, тебе надо ложиться. Я ещё немного посижу с документами, а вы ложитесь.
Гостевая комната была больше всей их двушки, два приличных дивана, какие-то столики… приглушенный свет от небольшого светильника не позволял рассмотреть всё, а в углу на маленьком мягком диванчике уютно посапывал Санька. Горшков тихонько подошел, посмотрел на него и вздохнул:
— Располагайтесь, и спокойной ночи!
— Мариночка, девочка, ты приглядись к Саше повнимательней. Он только с виду жёсткий, поверь, за таким мужиком как за стеной. Саньке такой папа — это как Божий подарок, подумай, может, все-таки сможешь с Сашей выстроить нормальные отношения? Я на тебя давить не хочу, но ты же сама видишь, как они оба расцветают, когда рядом. Сыночек-то, земля ему пухом, ни разу даже не пожелал увидеть свою кровиночку, а Саша от себя с трудом отпускает!!
Баба Лена вскоре тоже уснула, а Марина все перебирала сегодняшний вечер «в кругу семьи»…
Да и какое притворство? С возможностями и положением Горшкова он мог найти себе и фотомодель и богатую невесту, а зацепился за них, едва сводящих концы с концами.
А Горшков, на удивление, начал задремывать за документами, плюнул, принял душ, и быстренько пошел спать. И засыпая подумал:
— А здорово, когда семья под боком! Ещё бы Маришку рядышком… — и сам себя тормознул, — не спеши, Лихо!
В Каменке в пятницу Мишук привез жену и сыночка. Передав его бабе Тане, притворно вздохнул:
— Чистый Ванька или Колька, от нас с тобой, маманя, совсем ничего!
— Да, Шишкин истинный!! — с нежностью глядя на малыша, подтвердила баба Таня.
— Зато Аришка моя, ну, литый Мишка, — не остался в долгу Ванька, он ловко забрал у бабы Тани малыша.
— Ну, здорово, племяшик! — племяшик заворочался.
— Во, точно Шишкин, сразу своих признал!! С таким-то папою, ой, шпана будет!
— Папа, может, уже серьёзный! — Мишук бережно обнимал жену.
— Ага, не прошло и недели как грудями тряс!
Баба Таня понесла маленького в дом.
— Пойдем, Настя, эти Анчутки языками зацепилися, не скоро устанут!
Настя улыбалась:
— Татьяна Макаровна, я, может, и влюбилась-то из-за этой вашей Шишкинской манеры не унывать никогда. Лежит, весь перебинтованный, бледно-зеленый, едва говорить может, а глаза хитрющие, и слабым голосом на свидание приглашает. Вот и ходила полгода на свидание сначала к кровати. Потом на диванчик в коридоре, а потом и в парк при госпитале, там и замуж позвал… — она засмеялась, — цветов с клумбы надергал для «как надо»!