— Это там, в центре страны можно найти что-то, нет, не такое, но близкое, а у нас ничего подходящего и нет! — вздыхала швея, увидев Ленкин бюстик.
Джас любовался своим сыном, ставшим таким сильным воином. За пол-оборота солнца Сайх многому научился, в воинских умениях он мог уже иногда достойно противостоять Джасу на равных, что вызывало у отца прилив гордости за сына, но как же ныло у него сердце — не суждено ему назвать этого сильного, жилистого, с мгновенной реакцией воина, самым главным теперь для него словом — сын. Джас по-прежнему старался не встречаться взглядом с Вильей, он боялся, что она его узнает, и тогда он потеряет все, над чем сейчас он до дрожи в руках трепетал, ему, жестокому и принесшему многим людям и нелюдям столько горя, выпало такое счастье — сын.
Сын, Сайх, зачатый в жестоком изнасиловании, выросший с ничего не помнящей и не учавствовашей в его воспитании мамочкой, его сын не стал копией его, того, мерзкого нелюдя, хуже дикого зверя обходившегося со своими пленниками, а вырос в настоящего мужчину и воина.
Юнчи много рассказывал ему про сына, Джас жадно слушал и печально опускал голову, не суждено ему назвать Сайха сыном. Он так надеялся стать ему нужным, и так боялся, поэтому и старался как можно реже общаться с Вильей, понимая, что так лучше. Нет, принять смерть от руки сына — это почетно и справедливо, но ему так хотелось быть с ними рядом подольше.
Сайх и Айн звали его наставник — Ас. Как-то незаметно у них выработался язык жестов, которые все трое быстро запомнили. По вечерам, отдышавшись и отмывшись от грязи и пота после утомительных тренировок, садились вместе с присоединявшимся к ним Юнчи возле расчищенного и засыпанного речным песком небольшого участка земли, писали на нем, рисовали, спорили, ребята — обсуждая вслух, а Джас кивком подтверждая, запоминали все новые жесты.
Юнчи сказал, что такой метод общения очень может пригодиться, особенно там, где нельзя будет высказаться, в опасных ситуациях или смертельной опасности, откуда знать врагам, что вот так оттопыренный палец означает: «приготовься!», а вот так — «опасно! Сзади!»
Джаса умиляло, что Вилья тоже запоминала жесты — самые простые, пыталась как-то поговорить с ним, Джас старался смотреть только на её руки в такие моменты. А издали с такой тоской смотрел на мамочку и сына, таких красивых и таких недоступных для него, и хотелось завыть от безысходности, а винить в этом кроме самого себя — некого.