А ведь и в самом деле не нужна.
* * *
Едва ли не самое известное стихотворение Николая Рубцова — «В горнице моей светло». Строка «Матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды…» наводит на грустные размышления. Почему же матушка? Почему он-то лежит и думает о завтрашнем хлопотливом дне? Как в сказке. И лодка, которую он будет мастерить, столь же сказочна, как и аленькие цветочки, которые будет он поливать. По воду ходили женщины, — так. Но почему тогда он цветы собирается поливать? А если не сказка, то отчего мужик, реальный, советский, лежит, а мать воду таскает? Как ни грустно признавать, но это правда житейская, и объясняется она одним — лирический герой, как и большинство его соседей-сверстников, лежит к вечеру пьяный и ничего не делает, лишь мечтая о том, что завтра он будет нечто делать — поливать цветы и мастерить лодку. Впрочем, лодку строят, а не мастерят, но это не имеет значения, так как строить-мастерить никто ничего ни завтра, ни послезавтра не станет.
* * *
Дворянство набирало высоту два столетия, а падало полвека. А как действовал закон вырождения среди советской элиты? Где дети вождей, наркомов, красных директоров, новых корифеев искусства и науки? Уже во втором поколении вырождение. Кто в домах на набережных, высотках и Жуковках смог пусть не подняться выше — вроде некуда, но сохранить себя, стать заметной личностью? Мало, редко. Все семьдесят лет большую устойчивость, как ни странно, проявляли немногие дети немногих репрессированных «бывших». Им-то, казалось, труднее, даже гибельнее было приспособиться в мире коммуналок, лагерей, очередей и доносов. К тому же надо было скрывать происхождение. А поди ж вот.
Законы вырождения действуют стремительно. Вот, на глазах выбился, добился, прорвался, а сынок-дочка уже ничего не хочет, кроме как колоться. Пусть не все и не совсем так или совсем не так, но поголовно — разматывание на своём уровне даже того немногого, чего добились родители. Ещё недавно, в «застой», типичной была картина некоторого собирания, хотя бы и на таком уровне: мама, пробиваясь по комсомольско-партийной линии, помогает папе в его работе в милиции, они растят сына, помогая ему попасть в аспирантуру и сочетая его законным браком с дочерью заместителя директора завода. Внучка уже порхала в балетном училище, воображаемый внучкин жених витал уже на министерских высотах.
Всё это могло быть с любыми заменами, правда, из довольно ограниченного числа вариантов: мама — учёный, папа — обком, сноха — дочь директора гастронома; и осуществлялось неярко, но довольно противно, обрастая всё большим слоем подлости, однако в масштабах страны реально наращивало тот пресловутый средний класс, который где- то там есть опора и залог стабильности.