– Хочешь отомстить Савелию? – Боярин на ухо шептал пленному.
– Никакой Савелый не знать. – Батасухэ прикинулся простачком, не понимающим, о чём идёт речь.
– Знаешь, знаешь. Это тот, кто твоему родителю секир-башка сделал.
– Где он? – Степняк резко вскочил и схватил боярина за грудки.
– Тише, чёрт нерусский, будет тебе твой кровник. Завтра в ночь, у частокола, что ближе к реке, тебя будут ждать два моих верных человечка. – Тороп распахнул шубу и достал широкий тесак. – Частокол в той стороне. Не забудь, завтра в ночь.
Смоляне уезжали из деревеньки, ища место, где можно надёжно припрятать лошадок для бегства. Ближайшая роща находилась в четверти версты от острога. Сделав отметины на деревьях и рассчитав маршрут, довольный собой Тороп поспешил к заимке, которую обнаружили с утра, и оставили там на хозяйстве холопа Андрейку. О ней поведал ещё Рысёнок, когда описывал дорогу, и к моменту приезда, их уже ждала горячая еда да протопленная землянка.
Пленных кочевников кормили два раза в день: с утра и остатками ужина литвинов, где-то после семнадцати часов. Едва казанок с кашей был вылизан, Батасухэ протянул низкорослому барабанщику нож:
– Ройте землю. Каждый из вас получит шубу из соболя.
Кочевник отодвинул в сторону половичок, сплетённый из соломы, и вонзил лезвие в промёрзшую землю. Через четверть часа его сменил другой степняк. К условленному сроку лаз был прорыт, чтобы пролезть по нему, необходимо было снять всю верхнюю одежду, но всё равно проход был слишком узок.
– Норжон, ты полезешь первым, я за тобой, потом ты, Уен замыкающий.
Батасухэ снял тулуп и остался в одной рубахе. Из узкого окошка мерцали звёзды, ночное небо его будущей Родины, обратно в степь он не поедет. Гибель отца, затем бесславное поражение и плен. Наверное, сто раз прав Рысёнок, когда говорил об особом пути воина через лишения и утраты. Если бы тогда он знал всю историю своего рода? Если бы знал отец? Если бы? Снег провалился внутрь лаза, Норжон высунул голову и застрял. Все попытки прокрутиться не приводили к успеху. Наблюдая за этим безобразием, Свиртил даже захотел помочь степняку, но это уже было бы перебором. Наконец-то кто-то сообразительный подтолкнул Норжона, и тот продвинулся на десяток сантиметров, затем ещё чуть-чуть. Батасухэ выползал из поруба точно таким же способом. Как только он выбрался, Норжон присел у частокола, давая возможность командиру вскарабкаться на него и перемахнуть через забор.
– Стреляй, – тихо сказал Свиртил литвину с луком, как только Батасухэ оказался по ту сторону ограждения.