какой-то счастливчик.
– Да ладно. Оливер приглашает девушку. Ручаюсь, должен быть кто-то, кого хотела бы пригласить ты. – Он вроде как ухмыляется при упоминании Оливера, и это меня раздражает. Но Джои интересуется людьми в моей жизни.
– Осталось всего двадцать шесть дней, – говорю. – Думаю, все в силах подождать нашей встречи.
– Ну, если б я учился с тобой, то уже летел бы сюда.
Я нервно хихикаю. Он заставляет меня хихикать.
– Ладно, долг зовет! – объявляет Джои, улыбается, салютует мне и идет на сторону Оливера.
Когда он отдергивает штору, я все еще думаю о его словах и как раз в тот момент, когда размышляю, слышал ли это Оливер, вижу, как хмуро он смотрит на Джои со своей койки. Оливер замечает мой взгляд и тут же улыбается, но эта улыбка больше похожа на оскал.
– Привет, приятель! – говорит Джои.
Я не так уж долго знаю Оливера, но уверена, что он не тот, кого можно называть «приятелем». Едва не высказываю это Джои, но тот задергивает штору, и я снова остаюсь одна, слушая, как разговаривают два парня, которые явно друг другу не нравятся. Могу ли я быть причиной такой неприязни? Нет, кажется, это глупая мысль… ведь так?
Снова запускаю «Твиттер». Келси до сих пор не отменила перелет. Людей, которые хотят знать второго карантинейджера, стало больше. Людей, которые хотят знать меня.
Джои заканчивает с Оливером, снимает костюм и уходит. С той стороны, куда он направился, идет женщина с доктором Демарко. Доктор помогает ей забраться в костюм химзащиты, и я замечаю, что у женщины зелено-голубые глаза Оливера. Не слышу, о чем они разговаривают, но необязательно читать по губам, чтобы понять слова: «Мой малыш!».
Мать Оливера практически бежит через шлюз, а затем безумно дикими глазами оглядывает палату.
– Ты! – она смотрит на меня, а голос дрожит от ярости. Я вжимаюсь в койку, когда женщина приближается.
Моя рука уже потянулась к кнопке вызова в постели, но Оливер отдергивает штору.
– МАМ!
Она отводит взгляд и сгребает Оливера в крепкие объятия.
– Мой малыш!
Оливер обнимает ее, затем отстраняет, как будто это она – ребенок, а он – родитель. Теперь понятно, откуда у него эта тревожность. Но удивительно, как он расслаблен и как быстро успокаивает мать. Он отстраняется от объятий, но все еще держит ее в руках.
– Мам, стресс не способствует предотвращению распространения заболеваний.
«Хороший ход, Оливер», – думаю.
– Прости, Оливер. Я и не представляла, как тяжело все это сказалось на мне. Ты бы не застрял тут, если бы не она! – Его мама резко поворачивается на каблуках, чтобы посмотреть на меня. Я распласталась по койке словно блин.