Как бы мне хотелось, чтоб она могла принести сюда коробку свежего воздуха, запах свежескошенной травы, цветов, чеснока, жарящегося в ресторане. Меня сейчас устроил бы даже запах заполненных мусором летних улиц Нью-Йорка. Или приехала на машине и увезла меня куда-нибудь, куда угодно. Наконец отвечаю:
– Ну что ж… Это отстой, но мне уже давно хочется леденцов. Я ел их в путешествиях с родителями, когда был маленьким. Можно попросить маму принести их, но тогда она начнет читать мне лекции о том, как важно правильно питаться и все такое.
– Конечно, Оливер, принесу, – отвечает она.
– Правда? – Никогда не думал, что мысль о леденцах сможет так меня осчастливить.
– Конечно, – она тепло улыбается. – Думаю, пришло время для карантинной фотки!
– А, точно, это.
– «Это», какой ты глупый, – фыркает Келси.
Прежде чем успеваю осознать, что происходит, Келси встает со стула и закидывает руки мне на шею. Внезапная близость заставляет меня невольно улыбнуться, и она щелкает нас на свой телефон. Я выгляжу таким счастливым на этом снимке. Со стороны никогда не догадаешься, что снимок сделан в больничной палате, всего в нескольких метрах от человека с редким штаммом моно. При мысли о Флоре чувствую, как с лица сползает улыбка. Но Келси уже загружает фотку в сеть.
Она несколько раз щелкает по экрану.
– Вот! Это может стать нашим самым популярным постом!
– Точно, да, может стать, – отвечаю неловко.
– Что-то не так?
– Просто это кажется… каким-то неправильным.
– Что кажется?
– Соцсети. Лайки. Не знаю. Флора больна. Могут заболеть и другие люди.
– И лучшее, что можно сделать, когда ты расстроен, озабочен или напуган, – это связаться с другими людьми через социальные сети, поделиться с ними своей историей, разделить с ними боль.
– Да, возможно, – неуверенно отвечаю я.
Она смотрит на свой телефон и взвизгивает:
– О! Уже сорок восемь лайков!
Поднимаю свой телефон и смотрю на пост:
«Забочусь о #моемхрабромкарантинейджере. Надеюсь, со мной он почувствует себя лучше! #карантинейджер».
Но почему-то… я чувствую себя даже хуже, чем накануне.
Я просыпаюсь, и это странно, потому что даже не помню, как заснула. Штора вокруг моей койки задернута, окна не видно, и непонятно, день сейчас или ночь. Это напоминает мне, как я засыпала за домашней работой и просыпалась в постели с толстым учебником вместо подушки, все еще не переодетая ко сну.
Когда такое случалось дома, я обычно вскакивала с постели в панике и мчалась к столу, посмотреть, что еще не сделано, сколько успею выучить, прежде чем пора будет собираться в школу. Сейчас сама мысль о том, чтобы встать с постели, кажется невозможной, ноги словно налиты свинцом, веки – тоже.