Русские между тем продолжали осматривать трофеи. Вокруг одного из «Леопардов» они ходили несколько минут, и, если бы Дина слышала их разговор, то посочувствовала бы кое-кому. А все дело в том, что польский танк не выглядел ни сгоревшим, ни разбитым. Две маленькие, как раз под размер сердечника бронебойного снаряда, пробоины в моторном отсеке – и, в принципе, все. А вот то, что люки задраены наглухо, причем изнутри, говорило о том, что экипаж, возможно, жив. Просто вовремя сообразили, что сопротивление бесполезно, и решили отсидеться. Оно вроде бы и черт с ними, но не факт, что командованию удастся закончить войну раньше, чем сюда подойдут польские войска. И тогда потенциально опасная огневая точка в собственном тылу может стать весьма неприятной проблемой.
Впрочем, решение выглядело простым, как все гениальное. Постучав по броне обломком металлической трубы, чтобы привлечь внимание, от поляков потребовали выходить с поднятыми руками. Польский и русский языки, конечно, серьезно отличаются, но не настолько, чтобы сделать непонятным смысл приказа. Не дождавшись ответа, русские просто облили танк слитым из разбитого грузовика бензином и предупредили, что сейчас подожгут его к чертовой матери. В этот раз экипаж решил не строить из себя глухонемых и довольно шустро выбрался наружу. Бить их – Дине хорошо это было видно – не стали, просто обыскали и загнали в одно из технических строений, отведенное для пленных.
Конечно, наспех заваренные листами металла окна и замок на двери вряд ли помешают сидящим внутри выбраться. Если они по-настоящему захотят этого, разумеется. В конце концов, внутри здоровые, физически сильные мужики, да еще и в немалом количестве. Другое дело, бесшумно выбраться не получится. А значит. У охраны будет время изрешетить их из трофейного американского пулемета. Крупнокалиберная дура, установленная как раз напротив окон, насквозь пробьет стены и на куски порвет находящихся внутри людей. Те понимали расклады и сидели тихонько, что русских, в общем-то, вполне устраивало.
А затем Полански тронул Дину за рукав и кивнул в сторону дороги. Майор присмотрелась:
– Черт!
– Именно так, – поморщился ее бессменный заряжающий. – Уйти не успеем.
– Тогда лежим тихонько, молчим и ведем съемку. Передай нашим – пусть рассредоточатся и постараются ничего не пропустить. Возможно, получим достаточно информации, чтобы наши высоколобые умники в штабе сделали выводы.
Полански кивнул и скрылся в кустах, чтобы через пару минут вернуться. Кивком подтвердил – сделано, мол – и принялся споро извлекать камеру. Русские глушилки работали хорошо, качественно давя любую электронику, так что съемки представляли определенную сложность. Военные модели камер отказывались работать не хуже, чем гражданские камеры на смартфонах, но эта проблема была предусмотрена еще на стадии планирования операции. Со складов достали невесть как сохранившиеся с практически легендарных доинтернетных времен пленочные аппараты, громоздкие, но надежные. Оставалось надеяться, что невеликого умения Дины и ее товарищей окажется достаточно, чтобы обеспечить фиксацию происходящего. А интересного будет немало. И очень скоро – к базе, дробя гусеницами асфальт, выдвигалась польская колонна.