то? Та рыжая? А, тьфу, помню… Она мне как
-то пол перед дверью вытирала, мудаки
-живописцы нассали… Баловство все это, Федька. Посмотри вокруг. Все захирело. В акватории нет рыбы. Знаешь, сколько я уже корюшки свежего посола не ел… Окна побитые. Стены в матюгах – расписали, сучье отродье, насрали кругом, наплевали, мебель зимой жгут, в подворотнях и на лестницах ссут, у пирсов мозги друг другу вышибают. Мы возвели антиэстетику в высшую степень и ей поклоняемся. Вот ты сам, ублюдок, кто? Как вырос из коротких штанишек, кем стал? Все запротоколировано, Федька. «Крал и писал на двери соседа матерщину», «хранил и распространял», «уничтожал чужое имущество», «убивал голубей… а потом уж и людей кончал» – под всем можешь подписаться. И я тебя сам на этот путь толкнул. Тут по
-другому нельзя, мальчик ты мой. А то, что ты там ковалентный радиус брома помнишь да книжонки почитывал – значения не имеет. Так что продолжай
-ка ты со шлюхами сифилис зарабатывать, пока тебе Хосе одной своей левой мошонку не оторвал. А девчонку эту рыжую оставь, не порть устоявшуюся ситуацию. Баловство, Федор, все баловство. Ну, на сколько тебя хватит, недоумок? Ну, будет у тебя одномесячная культурная программа по всей форме, со всей такой
-рассякой эстетикой: свет очей моих, огонь моих чресел, чудо мое, девочка моя… Потрясешь семенем, а потом очухаешься. И девка не нужна, надоела, и дров уж наломал. Волга впадает в Каспийское море. Все проходили. А есть ли что нового под Луной?
– А что, если не надоест? – хрипло произносит ублюдок.
– Надоест, Федька. По-другому не бывает, когда вот с таким придыханием да волосы на себе рвешь. Такое надолго не затягивается.
Африканец молчит. Потом спрашивает:
– В какой квартире Гробин живет?
Старик поджимает губы с обидой и злостью.
– Знаешь, Федька, сколько обезьян на земле? Сто девяносто три вида. Из них только один вид не имеет волосяного покрова – голая обезьяна гомо сапиенс. Главное отличие этой лысой твари в том, что у нее есть крупный мозг, речь и интеллект. Гомо сапиенс половину жизни анализирует собственные инстинкты, а остальную половину тратит на то, чтобы преодолевать их. Ты, мать твою, человек или обезьяна?
– В какой квартире Гробин живет?
– Атомный номер плутония?
– Не до того мне сейчас! – Африканец сжимает подлокотник кресла до белизны в пальцах и тяжело дышит.
– Ты мне тут не пыхти. Я тебе уже все сказал. Номер плутония-то помнишь, гаденыш?
– В девяносто четвертой квартире, что ли?
– В ней самой, ублюдок.
Федька встает и напоследок с усмешкой замечает:
– Корюшки, говоришь, свежего посола давно не ел? Сходи на Говенскую сторону. У индусов ее завались.