Я рыдаю и пью мадеру. А ковбой с бородой Маркса утешает: «Ну, опять зассала? Вспомни Хана ван Меегерена».
Да, он всегда знал, о ком мне напомнить. Странный Ван Меегерен – его запомнили хрупким стариком с печальными глазами, с палитрой, с кистью в тонких птичьих пальцах… Именно такой он на последних черно-белых фотографиях – фарфорово-бледный арестант, уже обреченный, но заставивший особо чувствительных олухов поверить чуть ли не в переселение душ.
Ван Меегерен просто родился не в свой век. Его интересовали чистые линии и библейские сюжеты – а вокруг буйным цветом цвел модернизм. Критики посмеивались над ним. Боль и обида были так сильны, что он запил безбожно, бросил жену и детей. Но по-настоящему его абсолютно сумасшедшая история началась в 1932 году. Неудачник рванул в Прованс и принялся одержимо изучать Яна Вермеера, мастера золотого века голландской живописи. В 1934-м ему сказочно подфартило – в одной из частных коллекций он наткнулся на неизвестную картину Вермеера «Христос в Эммаусе». Сенсация. Искусствоведы падали со стульев и, потрясенные до последней молекулы, плакали: «Она божественна, эта прекрасная картина величайшего Вермеера». Холст купила Королевская галерея Роттердама за бешеные деньги. А странное безумие продолжилось – неудачник начал находить одну за другой все новые и новые неизвестные картины великого голландца Вермеера. Их продавали на аукционах за миллионы. Неудачник стал респектабельным торговцем холстами. В годы Второй мировой кому он только ни продавал «Вермееров» – в том числе и высокопоставленным фашистам.
Но тут грянул 1945 год, и случилось то, чего он не ожидал. Как снег на голову – обвинение в коллаборационизме: «Ты, сука, распродавал национальное культурное достояние нацистам-оккупантам». Ван Меегерен схватился за сердце и во всем покаялся: случайно найденные им «Вермееры» – подделки, в том числе и те, что были проданы немецкому генералитету.
– Да врешь ты все, сволочь! – гаркнули на него, но на всякий случай поинтересовались: – И кем же они подделаны?
– Мною, – вздохнул грустный Ван Меегерен.
– Докажи! – сунули ему кисточку в руку. Ван Меегерен кисточку взял. Два с половиной месяца он писал свой последний холст под Вермеера «Иисус среди книжников». Все смотрели на картину и чесали затылки:
– Черт, а ведь и впрямь один в один Вермеер. Как же у тебя получилось, скотина? – Ван Меегерен тревожно заозирался и сделал свое последнее признание:
– Дух великого Вермеера всюду сопровождал меня, был моим ангелом-хранителем и водил моей кистью.
– Ладно, чудик, – согласились обвинители, – снимаем с тебя обвинение в коллаборационизме, садись за решетку как фальсификатор. – И великий фальсификатор сел за решетку, а через пару недель умер от сердечного приступа – не выдержал позора и ужаса последних дней. Но зато он отомстил, и жестоко, всем высмеявшим его искусство профанам