то на другой континент, чтобы вернуться через много лет и повеситься на дереве посреди своей родной деревни. Голоса старика
-эфиопа и переводчика на звуковой дорожке стали неоспоримым доказательством существования Умо. Ну а тот старый эфиоп… так и не нашлось безумцев, пожелавших поискать его на Черном континенте и проверить достоверность рассказа.
Мы начали толкать статейки про африканского живописца с фотографиями его аутентичных работ. Старикан был профи по части раскрутки и шумихи. Он подал как сенсацию свою историю о якобы многолетних розысках и счастливой находке в одной из частных коллекций тридцати двух картин художника, о котором раньше знали лишь немногие. Умо не уделяли внимания, так как не представлялось возможным оценить его творческое наследие, считавшееся утерянным. И вот – чудо. Судя по обнаруженным картинам, он – явление, и весьма своеобразное. Некоторые искусствоведы даже начали заявлять, что слышали о нем. Через год солидные сетевые издания уже писали о художнике Умо как о непризнанном, не замеченном вовремя гении. Его окрестили африканским Ван Гогом. Его странноватыми картинами восторгались, писали, что они проникнуты колоритом выжженной саванны и магическим мышлением, говорили об удивительном цветовом впечатлении: «Оно – как удар током». Строили догадки – а не был ли он приверженцем культа фетишей? Ведь это все еще довольно распространенное на Черном континенте явление – личное поклонение вещи, поразившей тебя, – куску древесной коры, камню, засушенному кузнечику. Один искусствовед даже начал яростно отстаивать эту позицию, ссылаясь на картину «Автопортрет в либерийской маске». Несомненно, либерийская маска, где-то когда-то приобретенная, и была фетишем Умо. Наверняка он отождествил себя с ней, а может быть, даже верил, что его дух после смерти в нее переселится. И многие соглашались – наивный восторг перед вещами, этот признак глубоко укорененного в народах Африки магического мышления, был присущ Умо. В «Сборщиках тефа» все обращали внимание на детально выписанный, брошенный на колосьях сосуд из тыквы. В «Саванне под дождем лунной ночью» вид на огромную Луну открывался сквозь ветви священного дерева баобаба. Примечательна бушменская молитва, записанная на обратной стороне этого холста, рядом с подписью художника: «О Луна, ты смотришь на меня с высоты и, знаю, слышишь меня. Помоги мне завтра убить антилопу и набить желудок ее мясом. Луна, я устал рыться в земле и есть муравьев». Видно, в юности он кочевал по Африке и познакомился с обычаями многих племен.