то особое молекулярное строение ее надпочечников? Скажи мне, боженька, как мне заиметь такие же стальные надпочечники? Как мне перестать рыдать в подушку по ночам и путать небеса с лужами в дневное время?
Их интересует только одно – кто убил индуса. Простой ответ «латинос» их не устраивает. Но я не знаю ни одного латиноса по имени в этом чертовом квартале. Что же, мне придумать ему имя?
Ольга включает ноутбук и показывает фото:
– Этот?
– Нет, тот был с пузом. Да нет же, вашу мать, с настоящим пузом, на которое страшно смотреть.
Ольга протягивает мне стакан виски:
– Успокойся, истеричка. – Продолжает показывать снимки. Поляки, молдаване, галичане…
– Сальвадорец, это был сальвадорец, с наколками, как у индейца, на лице… – наконец вздыхаю я. Ольга хмурится, она догадывается мгновенно, о ком идет речь, показывает мне фото – и я опознаю латиноса. Смотрю на его ацтекские татуировки. Они изумляют меня до слез, и я глотаю залпом виски из стакана.
Ублюдок опознан. Зайка раздосадованно взмахивает рукой, Ольга подхватывает меня за плечи, выводит в прокуренную чайхану, где уже начинает собираться сброд, и говорит:
– Ступай отсюда.
Я выхожу на улицу и слоняюсь без всякой цели по переулкам, вытирая сопли и слезы рукавом. А под вечер захожу в парадную доходного дома русских ублюдков и сажусь на ступеньку. Здесь, на этой ступеньке, я и буду ночевать. В мою квартиру под чердаком, там, где голуби курлыкают «урлурлу», там, где чужой мусор по углам, мне уже не попасть – я не заплатила хозяевам за месяц вперед, и меня выставили. Я на дне. Я пьяный парижский докер, подхвативший то ли чахотку и сифилис, то ли белую горячку и бесноватость, выгнанный вон даже из порта, никому не нужный, подыхающий в одиночестве на ступеньке в предбаннике ада.
Здесь во втором часу ночи меня подбирает подвыпивший Сатанов. Приводит к себе, дает мне помыться ржавой водой из душа. Уступает мне свой тюфяк, а сам устраивается на полу, соорудив нору из старых одеял. И до утра, сдавшись перед моим упорством – ведь я шантажировала его слезами и суицидом, – сочиняет истории про далекий остров Науру, где совсем нет рыжих.
Поучительная история упадка острова размером четыре на шесть километров, в самом центре планеты, в Тихом океане, у экватора… Они были совсем не такие, как ты, рыжая, но в чем-то чертовски на тебя похожи… Черноволосый народ науру среди кокосовых пальм, фикусов, лавров и панданусов жил, как за глухой стеной, в полной изоляции. Совсем как ты на своей Луне… Европейцы, приплывшие через Тихий океан, нашли их в чем мать родила, блаженных, черноглазых, темноволосых, прикрывающих свои прелестные бедра лишь пальмовыми листьями. Никого не трогая, они ловили свою рыбу, выращивали свои манго с ананасами. А потом вдруг в их тихую жизнь вторгся двадцатый век – Первая, Вторая мировая… На острове нежданно