— Пойдём, сынок.
Мы прошли до дома доктора Тинна, который шёл следом за нами, сели в машину и подъехали к лавке. Там опять встретился дядюшка Фараон — старик сидел в своей таратайке под тенью полога из ивовых прутьев и льняной мешковины и попивал газировку. Его боров по кличке Хрюндель Джесс валялся тут же, в грязи, — как был, в полной упряжи. Голову он спрятал от солнца под крыльцо и, довольно похрюкивая, жевал чёрствую заплесневелую хлебную корку.
— Вот те на, теперь у вас уже свинья, — обратился папа к дядюшке Фараону.
— А, господин констебль, как живёте-можете?
Выходит, дядюшка Фараон и папа знакомы. У меня ёкнуло сердце. А вдруг он обмолвится о том, как мы с Абрахамом и Ричардом забрались на крышу ледохранилища?
— Ну как, жизнь-то вас не забижает, господин констебль?
— Да ничего, терпимо, — сказал папа. — А вас?
— Я бы и пожаловался, да что толку-то!
Папа и дядюшка Фараон обменялись усмешками, и папа приподнял шляпу, как будто хотел отмахнуться от дядюшки Фараона — в этот день он не был в шутливом расположении духа.
Мы вошли в лавку. Я спросил:
— Ты его знаешь?
— Разве не очевидно, сынок?
— Конечно, пап.
— Когда-то он был первым охотником во всей нашей пойме, покуда дикий кабан не оторвал ему ногу. Зверюгу эту кличут у нас Старым Бесом. Рыщет где-то в дебрях. Громадный такой старый секач. Никому ещё не удалось его убить. А видели многие — в основном где-то в этой части округа. В наших краях и дальше, вплоть до самого Мад-Крика.
Я чуть было не спросил, не могут ли тогда быть правдой слова доктора Стивенсона — насчёт того, что дикий кабан задрал нашу женщину, — да вовремя спохватился.
— И много же городов, которые кончаются на «крик», — вместо этого сказал я.
— Угу, — ответил папа.
В лавке Абрахам вместе с Ричардом закупали бакалею для дядюшки Фараона. Они поболтали немного с нами и ушли куда-то по своим делам.
Папа купил нам кусок болонской колбасы, коробку галет, немного незрелого сыра и пару бутылок колы. Мы уселись в холодке перед входом в лавку и наблюдали, как Джесс дремлет, спрятав рыло под крыльцо, а дядюшка Фараон с наслаждением посасывает газировку. Папа вытащил перочинный нож, нарезал мясо и сыр и выложил их на обёрточную бумагу. Мы стали есть, закусили галетами, запили содовой. Мимо прогрохотало несколько повозок со свежеспиленным лесом.
Некоторое время сидели мы в тишине, а потом папа заговорил:
— Послушай, сынок.
— Да, пап.
— Мне хотелось бы, чтобы ты поступал, как я тебя попрошу. Вот вырастешь — тогда сможешь поступать, как пожелаешь. Сможешь делать всё, что только дозволяется законом, земным да небесным, ну а пока ты ещё мал, то делай, как я попрошу.