Она не притрагивалась к еде, а лишь пила крепкий чай. В глазах Веры отражался закат. Потому она выглядела вдвойне зловеще. Игорю казалось, что прошла целая вечность. И не в силах терпеть, он положил ложку, начав разговор:
— Дочь, а дочь! Может, уже прекратим? Да, меня вызвали на работу. Да, тебе самой пришлось доставать эту (мужчина ткнул пальцем в тарелку) картошку! И что теперь, родного отца замордовать?? Я же не злюсь, что ты ключ у меня вытащила! Вот и ты давай, того, прекращай. Поешь что-нибудь.
Вера вздохнула. Тронула чашку и переложила кусок батона в другую сторону.
— Я-то поела уже, папочка. Одна, как обычно! Я же у нас сирота… Причем круглая.
— Так, давай ни это!
— Что ни это? Ключ я взяла? А ты не можешь сказать, почему подвал с полугнилой картошкой у нас на замке? Там что ядерная бомба в капусте спрятана?
— Много будешь знать, скоро состаришься. Без замка крышка отходит. Из-под нее дует. Пришлось плотнее закрыть на ключ, чтобы притянулось.
Вера поправила волосы. Изобразив спокойствие, она отпила чаю. Затем посмотрела на тонкую кожу руки.
Отец, слегка замявшись, продолжил ужин. Но девушка не спешила униматься. Несмотря на мнимое спокойствие, она неожиданно взорвалась.
— Вот оно как! А может ты погреб закрыл, потому что там подземный ход спрятан? Например… Знаешь, такое иногда бывает. Ты живёшь и не догадываешься. А в твоём доме чёртово подземелье!
— Это не подземелье! Это мини убежище!
Игорь встал из-за стола. Глаза его потемнели, брови собрались в кучу. На лице читалось раздражение вместе с недоумением.
— Как ты его нашла? Боже мой…
— Очень просто, мой землекоп. Хотела включить нормальный свет, взамен этой коптилки. А второй выключатель оказался далеко не от лампочки.
Про зловещие шорохи и «мышей-мутантов» девушка предпочла не распространяться.
— Так и знал, что тебя нельзя туда запускать.
Игорь подошёл к окну, шаркая домашними тапочками. Посмотрел вдаль, где сгущалась тьма.
— Наверное, придется все рассказать?
— Нет, я всего лишь какая-то дочь. Зачем…
— Ладно. Когда я потерял твою мать, то понял, что ни за что не смогу пережить это снова. И мне хотелось как можно сильнее тебя защитить. Я сделал все, чтобы ты дружила только с Лариской, не путалась с разными наркоманами, дегенератами…
Я хотел, чтобы ты училась и не видела то дерьмо, что вокруг происходит. Но самое страшное, Вера. Самое страшное — это война.
Я реально чувствую, что вот-вот что-то будет. Пендосы, «укропы», эти европейцы. Да и китайцы тоже. Конечно бред, но когда полыхнуло на Донбассе, я понял, что любая дрянь теперь возможна.