— Так значит, я не принадлежу ни к тем, ни к другим? — говорю я, отвлекая их от сна наяву.
— Что? — переспрашивает доктор Миллиган, его взор все еще затуманен прошлым.
— В общем, все сходится к тому, что я урод. Я права?
— Ты не урод, — возражает Гален.
— Я не Сирена и не человек. Сирены считают меня выродком. Люди начнут ставить надо мной опыты, как над подопытной крысой, если узнают обо мне. Поэтому главный вопрос все еще остается открытым, доктор Миллиган. Как никто до сих пор этого не обнаружил?
Доктор Миллиган вздыхает. Он достает из кармана носовой платок и принимается протирать воображаемую пыль со своих очков. Его движения столь преднамеренны и медлительны, что даже я понимаю, что он собирается меня успокаивать.
— Эмма, моя дорогая, вы не знаете меня так долго, как меня знает Гален. Но, тем не менее, я считаю вас своим другом, и надеюсь, вы считаете также. Поэтому, если мы друзья, я могу быть с вами честным?
Я киваю, жуя свою губу, словно она сделана из чизкейка.
Он мягко, вынужденно улыбается.
— Хорошо. Я считаю, что ваш отец знал о вашем отличии с самого начала.
Слезы сами наворачиваются у меня на глазах, и я не знаю, почему. Гален отводит взгляд.
— Этого не может быть, — шепчу я. — Просто не может. Мама непременно бы узнала, если бы он что-то скрывал. У нее собачье чутье на ложь.
— Я уверен, она тоже об этом знала, — доктор Миллиган вздыхает. — Как вы и сказали, вы медицинская аномалия, — говорит он, хоть я и не постеснялась сама себя назвать уродом. — У меня нет своих детей, но если бы были, я бы тоже постарался такое скрыть. Ученые со всего мира преследовали бы вашу семью, умоляя дать им возможность провести хоть пару тестов. Ваша жизнь превратилась бы в хаос. Ваш отец знал об этом.
Я глубоко вздыхаю.
— Допустим, это правда. Но если они не мои настоящие родители, то откуда же тогда я родом?
— Вы бы могли спросить об этом вашу мать напрямую? — спрашивает доктор Миллиган.
— Она бы отправила меня в психушку. Нет, погодите. Она бы рассмеялась мне в лицо, а потом отправила в психушку.
Воспоминания о том дне, когда я едва не утонула, отзываются горечью в словах. То, как я забралась ей на колени, такая наивная и доверчивая, чтобы рассказать ей о соме. И то, как она рассмеялась, так сильно, что едва смогла перевести дух. Так я в первый раз осознала, что не могу доверять маме полностью. Не самое сокровенное, это уж точно.
Доктор Миллиган кивает.
— Но вам не нужно упоминать ничего, связанного с Сиренами, верно? Она может даже и не подозревать об этом. Она может просто знать, что вы другая.