— Чистая девочка, оставайся такой.
Он ещё долго шепчет мне на ухо что-то безумно смущающее, со временем я привыкаю к его прикосновениям и немного расслабляюсь, в итоге он прижимает мою голову к своему плечу и мы долго-долго сидим так, ничего не делая и ни о чём толком не разговаривая. Кажется, я начинаю засыпать.
— Пойдём, отвезу тебя домой. Надеюсь, я не слишком пьян, чтобы садиться за руль?
Вопрос, видимо, риторический.
На ходу застёгиваю пальто. Улица встречает нас усилившимися порывами ветра и мелким моросящим дождиком. До припаркованной машины приходится немного прогуляться — я шагаю чуть в стороне от своего спутника, отмеряя путь широкими шагами и не пряча лица от колючих капель дождя. Мне необходимо освежиться, а косметика и так, наверно, уже поплыла. Какое нелепое чувство — полное отсутствие всяких чувств.
Подъезжаем к моему дому — с некоторым беспокойством гляжу в родные окна: света нет. Значит, родители ещё не вернулись. Это радует — не хватало ещё, чтобы они засекли меня выходящей из машины какого-то непонятного взрослого мужика. Я не хочу, чтобы про Лоренца кто-то знал. В конце концов, это стрёмно, постыдно даже, пусть я и погрузилась в этот омут добровольно, но допускать в свою историю кого-либо со стороны не собираюсь. Тайна моей жизни умерла вместе с Анькой, теперь у меня новая тайна.
— Спокойной ночи, — я готова покинуть автомобиль.
— Юля, — он берёт меня за руку, заставляя задержаться, — ничего не бойся, слышишь? Только к занятиям готовься как следует — мне бы очень не хотелось ставить тебе плохие оценки. Постарайся, чтобы мне больше не пришлось этого делать, пожалуйста.
— Хорошо, — набираюсь смелости, и поднимаю взгляд на его лицо. Он улыбается.
— И ещё кое-что. Не подумай, что я хочу тебя обидеть, знаю, ты старалась, наряжалась и всё такое, но в своём обычном образе ты мне нравишься больше. Не изменяй себе. Я же знаю, ты не такая. Ты замечательная, и для того, чтобы быть замечательной, тебе не нужно стараться.
Он с силой дёргает мою руку, заставляя тело инертно наклониться в его сторону, и касается холодными губами моего пылающего лба.
— Ступай.
Этой ночью я так и не смогла уснуть. Остервенело смыв с себя всю косметику, чуть ли не содрав её вместе с кожей, я сбросила пропахшие табаком одежды и с отвращением запихнула их в корзину для грязного белья, затем выпила стакан воды и занырнула под одеяло. Оно совсем не греет — меня трясёт, хуже, чем во время недавней простуды, глаза упорно не хотят закрываться… Это любовная лихорадка. «Не изменяй себе», — его слова. Кажется, уже изменила.